РАЗДЕЛ III. ПОЛИТИЧЕСКАЯ СТРАТИФИКАЦИЯ
ГЛАВА 5. ИНДИВИД КАК СУБЪЕКТ ПОЛИТИКИ
1. Человек и власть
Понятие и структура основных субъектов политики
В своем реальном, повседневном выражении политика всегда представляет собой совокупность различного рода действий (акций) и взаимодействий (интеракций) конкретных субъектов (акторов) в сфере их конкурентной борьбы за государственную власть. Чаще всего в качестве критериев выделения политических субъектов называются либо их конкретные действия в данной сфере, либо степень их реального влияния на принятие политических решений и их реализацию и государственную политику в целом, либо степень их организационной оформленности. Если же руководствоваться наиболее широким и прагматичным подходом, то под субъектами (акторами) политики можно понимать всех тех, кто принимает реальное участие во властном взаимодействии с государством, независимо от степени влияния на принимаемые им решения и характер реализации государственной политики.
Каждый из действующих субъектов способен применять специфические способы и методы воздействия на центры принятия политических решений, а следовательно, обладает и собственными возможностями влияния на власть и относительно самостоятельной ролью в формировании и развитии самых разных политических процессов. Как известно, в политике действует множество всевозможных субъектов. Однако к основным можно отнести лишь субъекты трех типов: индивидуального (микроактора), группового (макроактора) и институционального (организационного актора).
Субъекты всех трех типов внутренне структурированы, их содержание отличается большим разнообразием. Так, к группам относятся различные общности и коллективы (от неформальных до официальных, от временных до устойчивых, от локальных до транснациональных объединений). Институты также включают в себя целый круг организаций, выполняющих представительские и исполнительские функции в политической системе (партии, движения, лобби, международные организации и т.п.). К числу индивидуальных субъектов некоторые ученые, например, Д. Розенау, причисляют три вида акторов: рядового гражданина, чье участие в политике обусловлено групповыми интересами; профессионального деятеля, выполняющего в государстве функции управления и контроля, а также частного индивида, действующего независимо от групповых целей и не выполняющего при этом каких-либо профессиональных обязанностей.
Все основные субъекты политики находятся друг с другом в определенных иерархических отношениях. Например, сторонники формально-правовых подходов в качестве основополагающего субъекта рассматривают институт и, соответственно, поддерживаемую им систему нормативного регулирования. В то же время приверженцы бихевиоральной методологии и теории рационального выбора считают, что основополагающим значением обладает все же индивидуальный субъект, из совокупности действий которого строится вся политическая реальность и для формирования которой принадлежность индивида к группе не имеет решающего влияния.
Поскольку уже говорилось об основаниях подхода, авторы которого интерпретируют политику как сферу межгрупповой конкуренции за власть (и что, естественно, заставляет рассматривать в качестве основополагающего политического субъекта группу), то в данном случае мы не будем повторять критику в адрес противоположных воззрений. Отметим лишь, что пафос выдвижения индивида на первый план при объяснении политики имеет безусловные основания, которые свидетельствуют о его особом статусе в этой сфере обще-ственной жизни.
Особенности индивида как субъекта политики
Роль индивида в политике крайне специфична. Конечно, он не может затмить значение групповых объединений для формирования политического пространства в целом. Однако он может повлиять на характер развития абсолютно любой политической системы. Потому-то и недостаточно рассматривать индивида лишь в качестве одного из специфических субъектов политической сферы.
Будучи исходными социальными атомами, из совокупности действий и отношений которых складывается самое общество, индивиды способны выступать особой целью деятельности любой системы правления и власти. По сути дела, олицетворяя статус человека как относительно самостоятельного и свободного существа, чьи интересы и возможности так или иначе противостоят обществу и государству, индивид (личность) символизирует смысл и ценность любой коллективной деятельности. В этом плане отношения государства и индивида выражают отношения власти и человека - этих двух противоположных начал социальной жизни и двух самостоятельных источников общественной власти.
Организуя совместную жизнь людей, государство тем не менее всегда выступает как начало подавления и принуждения людей к поддержанию определенных политических порядков и форм поведения. Государство - это символ повиновения и принуждения человека к обязательному для него поведению и в этом смысле является агентом неизбежного ограничения его свободы и прав. Со своей стороны, индивид выступает как начало свободного и естественного волеизъявления. Имея определенные притязания к государству, связывая с ним возможности реализации своих интересов и перспективы, человек все же остается тем существом, которое обладает собственной программой жизнеутверждения и самовыражения. И если государство способно избрать любой путь своей эволюции, то человек всегда будет стремиться к защите собственного достоинства и свободы, счастья и жизни.
Наличие этих неистребимых человеческих стремлений, неизменность жизнеутверждающих потребностей личности к свободе и счастью составляют стержень гуманизма. Приобретая характер высших моральных принципов, данные требования становятся источником гуманности законов, поднимаясь по своему значению выше социальных отношений в конкретной стране, выше потребностей различных групп. Они не меняются в зависимости от этапов и типов развития общества, становясь мерой человечности всех социальных образований, критерием, используемым при оценке всех социальных явлений, в том числе универсальной мерой оценки человечности любой поли-тической системы. Так что, оценивая человека как "меру всех вещей" (Протагор), эти гуманистические принципы способны задать совершенно определенные цели и принципы государственной политике, выступив гуманистическим ориентиром саморазвития власти.
Иными словами, государство и индивид взаимодействуют между собой как два взаимосвязанных и одновременно в известной степени взаимооппозиционных начала социальной жизни. Каждый из них не только обладает различными правами и возможностями, но и олицетворяет два различных источника и принципа организации власти в обществе. Конечно, человек и власть меняются, меняются и их интересы, а главное - возможности в преобразовании социума. И все же сложившаяся практика говорит о том, что принципиальные отношения между ними сохраняются. Государство остается внешней для индивидуальной жизни силой, обладающей по отношению к личности важнейшими принудительными прерогативами, правами и полномочиями. Однако и человек в ряде демократических стран становится высшей социальной ценностью политических отношений, направляя государственную политику. Как же в целом соотносятся возможности государства и личности?
Исторические модели взаимоотношений власти и человека
В истории политической мысли в основном представлены три основные модели взаимоотношений государства и личности. Первая из них в основном представлена патерналистскими (Конфуций) и этатистскими (Платон, Аристотель, Заратустра) теориями, обосновывающими системы власти, в которых государство обладает неоспоримым приоритетом и преимуществом перед человеком.
Так, еще легисты (IV-II вв. до н.э.) говорили о необходимости сильного деспотического государства, которое контролировало бы все стороны человеческой жизни и опиралось на жестокие законы, призванные регулировать неизбежную и постоянную войну между правителями и подданными. Конфуций, также отстаивавший доминирование государства, предпочитал трактовать его как большую патриархальную семью, в которой аристократия, чиновничество и тем более простой люд обязаны безропотно повиноваться властителю. Индивид же рассматривался как подданный, не имеющий особых прав. По сути такие же принципы отстаивал и Платон, идеализировавший общесоциальные функции государства и оправдывавший его верховенство над индивидом. Аристотель тоже едва ли не обожествлял государство, считая его высшей (после общения в семье) формой социального общения.
Характерно, что комплиментарность в отношении государства у Платона и Аристотеля подкреплялась идеями его очищения от неугодных, т.е. тех, кто мог подорвать мощь и нарушить спокойствие государства, от тех "варваров", которые не достойны "государственной жизни". Понятно, что утверждение главной идеи - полного доминирования государства - исключало возможность постановки вопроса о политических правах и свободах человека, признании индивида в качестве гражданина и полноправного партнера государства. Государство, как утверждалось, должно полностью определять статус и права человека, каналы его политической активности.
В дальнейшем такого рода идеи воплотились в понимании государства как реального воплощения общественного разума, источника и гаранта прав человека. Законы государства объявлялись высшим проявлением мудрости и силы, выражением народных интересов. Со средних веков утвердились представления о государстве как единственном источнике человеческих прав и обязанностей. Свою лепту в обоснование государственного доминирования внес и марксизм, рассматривавший человека в качестве элемента системы господства класса чей внутренний мир и права обусловливаются, определяются интересами целого. Обоснование всевластия господствующего класса дополнил образ одномерного (экономического) человека, чья личность растворена в группе, а его права целиком и полностью зависят от коллективных пожеланий.
В политической истории такие теоретические конструкции наиболее ярко подтвердились в практике деспотических и тоталитарных государств, где были полностью подавлены права и свободы личности. Причем до сих пор многие, например, азиатские страны подвергают критике любые попытки признания внегосударственного происхож-дения прав человека и утверждения их универсалистской природы.
Другая модель отношений государства и человека основывается на признании того, что в основе государства и его политики должны лежать права и природа человека. Либеральные мыслители (Дж. Локк, Т. Джеферсон, Дж. Мэдисон и др.) настаивали на том, что высшей социальной ценностью является личность, на основе потребностей которой и должна строиться вся государственная система власти. Государственному господству противопоставлялись свободные граждане. Признавалось, что совместная и индивидуальная жизнь человека не должна строиться на политическом принуждении со стороны центров власти. Эти ученые и их единомышленники развивали возникшие еще в афинском полисе и римском праве идеи суверенитета личности. И хотя они говорили о взаимной ответственности индивида и государства, все же главный упор делали на ограничении и обуздании политической власти, на утверждении ее зависимости от личности. Провозгла-сив политическое равенство, либералы считали необходимым, чтобы люди получали гражданские права независимо от происхождения, владения и других статусных и социальных характеристик.
Таким образом, государство объявлялось результатом соглашения свободных индивидуумов, граждан, которые ограничивают его возможности вмешательства в их частную жизнь. В силу этого, выполняя лишь те функции, которыми наделяют его граждане, государство становилось подконтрольным народу, гражданскому обществу. Главной же сферой реализации человека считалось гражданское общество, т.е. область независимых от государства горизонтальных связей индивидуумов, межличностного общения, деятельности общественных объединений. Иначе говоря, либералы признавали личность скорее источником, чем участником власти.
В различных модификциях такая модель взаимоотношений государства и личности установилась в ряде современных стран Запада. И хотя до идеальной модели демократии там еще далеко, тем не менее эти государства показали, что личность может реально стать источником и целью государственной политики.
Третья, срединная модель отношений человека и власти также имеет древнее происхождение. Еще семь греческих мудрецов (VII-VI вв. до н.э.) отстаивали идею компромисса и меры в отношении прав того и другого субъекта власти. Свой вклад в развитие идеи срединности внесли и некоторые другие древнегреческие мыслители - сторонники правила "золотой середины" во взаимоотношениях этих полюсов, т.е. все те кто призывал к установлению гармоничных отношений между государством и личностью. По-своему решали данный вопрос и русские философы, один из которых, Н.Ф. Федоров, говорил, что человеку "нужно жить не для себя и не для других, а со всеми и для всех".*
* Федоров Н.Ф. Соч. М., 1982. С. 400
Наиболее ярко эта позиция проявилась в христианско-демократической идеологии, которая критикует не только патернализм, но и либерализм за его излишний индивидуализм и преувеличение прав личности по сравнению с правами государства. Эта теория исходит из того, что жизнь человека как творение Божие духовна и уникальна но ее духовность и уникальность не могут изменить такой политический институт, как государство. Индивид - главный источник его деятельности, объект защиты гражданского достоинства и опе-кунства. Но и государство - не столько источник принуждения, сколько орган, действующий в интересах всеобщего блага, сглаживания социальных контрастов, поддержания слабых. Государство есть средство совершенствования совместной жизни, согласования интересов и упрочения справедливости.
В силу этого государство и индивид должны действовать в соответствии с принципами солидарности и субсидарности. Первый принцип предполагает, что благо (и горе) каждого неразрывно связано с процветанием (или ослаблением) целого, с заботой каждого друг о друге и о государстве как воплощении гражданских уз. Второй принцип означает, что государство обязано оказывать помощь тем, кто не в состоянии самостоятельно организовать достойную жизнь, у кого нет для этого необходимых средств и духовных сил. Но такая помощь должна иметь избирательный и адресный характер, не вырождаясь в поддержку иждивенчества.
Иными словами, не отвергая приоритета индивида и его прав, сторонники такого подхода настаивают на сохранении серьезных социальных функций государства. Причем его социальный облик ставится ими в большую зависимость от уровня политической культуры граждан.
2. Права человека
Понятие прав человека
Конкретным выражением значимости для политических систем гуманистических принципов и ценностей применения власти являются права человека. Права человека представляют собой совокупность норм и принципов, которые закрепляют систему политических отношений, гарантирующих предоставление индивиду определенных свобод и социальных благ.
Права человека имеют нормативное и институциональное (реальное) содержание. В первом своем качестве они выступают в виде универсальных требований к организации любой политической системы, которые могут применяться как критерии оценки международных и внутриполитических отношений. С этой точки зрения права человека существуют как система универсальных политических норм и стандартов, которые действуют независимо от характера режима правления и конституционной системы конкретной страны. Это некая планка требований, к которым должна приспосабливаться каждая система власти. Особенно показательно действие этой нормативной системы в международных отношениях. Например, в документах ОБСЕ соблюдение прав человека рассматривается выше принципа невмешательства во внутренние дела отдельных государств. Это заставляет все страны, стремящиеся быть членами Евросоюза, соот-ветствующим образом изменять свои конституционные и политические порядки, стиль деятельности на международной арене. В целях защиты данных принципов Европейское сообщество осуществляет коллективные (в том числе вооруженные) акции против стран, где имеют место массовые нарушения прав человека. В частности, на этой политико-правовой норме была разработана стратегия "гуманитарной агрессии" стран НАТО при вторжении в югославскую провинцию Косово для прекращения "этнических чисток" режимом Милошевича.
Несмотря на стремление западных демократических государств утвердить универсальный характер прав человека, в ряде таких стран, как Китай, Сингапур, Иран, Бангладеш, Сирия и Малайзия, отрицают существование абсолютных прав и свобод личности, за исключением тех, которые предписаны и действуют в рамках законодательства отдельных государств. Нередко для обоснования этого положения политики ссылаются на неприменимость "индивидуализированных" прав человека к странам, где господствуют коллективистские ценности или наличествуют острые политические конфликты, распространены социальные болезни.
Однако к таким заявлениям следует относиться как к сугубо политическим позициям. Ведь личность всегда есть порождение конкретного общества, и потому стремление ограничить ее права и свободы по преимуществу говорит о недостаточной демократичности этих стран. В настоящее время появляется все больше оснований утверждать, что формирование отношения людей к себе как к полноценным гражданам, требующим уважения их прав и достоинства, является поистине общемировым процессом. Об этом же свидетельствует и нарастание демократических настроений и движений в названных странах, что указывает на расширение и усиление потребности людей в свободе, уважении человеческого достоинства и личном самовыражении. Все это говорит о том, что национальные особенности не являются препятствием для реализации прав человека.
Вместе с тем права человека фиксируют реальную защищенность и гарантированность прав и свобод в конкретном государстве. Таким образом, выступая как реальный политический институт, права человека свидетельствуют о наличии в конкретном государстве конституционных и законодательных норм, специальных учреждений по охране прав и свобод, ресурсов, идущих на обеспечение данных целей, и т.д. Иными словами, в качестве политического института права человека фиксируют ту или иную степень реализации универсальных требований в конкретной стране. В целом институциональное содержание прав человека зависит от уровня демократичности существующих политических порядков, сложившихся традиций и обычаев населения, от наличия материальных ресурсов страны, степени ее вовлеченности в систему мировых хозяйственных и политических отношений. Например, даже в некоторых демократических странах Запада равные права женщин были признаны лишь после Второй мировой войны (в Японии и Франции - в 1940 г., в Швеции - в 1974-м, а в графстве Лихтенштейн - в 1981 г.).
В настоящее время в отдельных странах этот институт власти все еще не укоренен, в некоторых странах он способен обеспечить выполнение лишь определенной части прав человека. Например, в Российской Федерации права человека закреплены в виде конституционной нормы, существует должность постоянного представителя Президента по правам человека, полномочия которого дают ему возможность применять санкции к любым политическим структурам и лицам в случае нарушения ими соответствующих норм и законов. Но, несмотря на наличие таких политических инструментов, в России имеются многочисленные факты преследования и дискриминации людей по этническим мотивам, в тюрьмах и отделениях милиции применяются пытки и т.д.
Трудности исторического развития прав человека как реального политического института в значительной степени определялись тем, что идеи и практика утверждения равноправия граждан складывались на фоне фактического неравенства людей в области владения материальными и духовными ресурсами. В силу этого борьба за гражданские и политические, социальные и культурные права, за равноправие рас и народов, мужчин и женщин, людей разных национальностей была неразрывно связана с противоречивым воплощением принципа социальной справедливости. Революции XX в. показали, что государственной политике нельзя чрезмерно разводить требования равноправия с сохранением фактического равенства, что абстрактные требования равенства перед законом не должны усложнять и обострять реальные отношения людей.
Впервые свое юридическое выражение права человека получили в 1776 г. в Вирджинской Декларации, которая впоследствии была положена в основу Билля о правах (конституции) США и французской Декларации прав человека и гражданина 1789 г. В настоящее время права человека закреплены во Всеобщей Декларации прав и свобод человека и гражданина, принятой Генеральной Ассамблеей ООН (1948), в Европейской конвенции о защите прав и свобод человека (1950), Международном Пакте о гражданских и политических правах (1966), Декларации прав ребенка (1959), Декларации о ликвидации всех форм нетерпимости и дискриминации (1981), Конвенции против пыток и других бесчеловечных видов обращения и наказания (1984) и ряде других международных документов. В статье 2 Конституции Российской Федерации провозглашается, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью в нашей стране, а их соблюдение и защита - первостепенная обязанность государства.
Все названные международные и внутриполитические документы исходят из того, что происхождение прав и свобод человека не связано с волей конкретного государства. Их базой являются неотъемлемые свойства людей, лежащие в основании свободы, справедливости и всеобщего мира. Таким образом, человек признается равноправным с государством субъектом власти, при этом его права неразрывно связываются с определенными видами гражданских обязанностей.
Основные теоретические трактовки прав человека
Проблема прав человека как самостоятельная политическая проблема актуализировалась по мере развития общества и усложнения взаимоотношений между обществом, государством и индивидом. Впервые представления о правах человека сформировались в VI-V вв. до н.э. в рамках теорий естественного права, которые развивали китайские мыслители Мао-Цзы, софисты, Аристотель и др. Их основные идеи состояли в признании равенства людей от рождения и справедливости наделения их одинаковыми, обусловленными человеческой природой правами. Такое естественное право утверждалось в качестве основания условного (позитивного, писаного) права, предполагающего его законодательное закрепление. В то же время сторонники этих идей осознавали изменчивость юридических установлений, способных и не утвердить равенства всех людей в конкретном государстве. Поэтому впоследствии свои важнейшие надежды они связывали с договорным характером государственности.
В средние века сложились основы юридически-позитивистского подхода, приверженцы которого отрицали всякое негосударственное происхождение человеческих прав. Они исходили из рациональной природы государства, его неизменности и независимости от социально-экономических предпосылок, не различали право (человека) и закон (государства), а права личности не имели в их глазах никакого приоритета над правами государства. По их глубокому убеждению, права граждан должны были изменяться в зависимости от целесообразности и государственных потребностей.
Творцы либеральных теорий настаивали на том, что естественные, священные для человека права существуют независимо от государства. Более того, сам этот институт власти несет, по их мнению, угрозу социально обретенным качествам и правам личности. В качестве основных они рассматривали политические и гражданские права индивида, не придавая особого значения его социально-экономическим возможностям. Но, видя свою главную задачу в ограждении человека от внешней агрессии со стороны государства, либералы чрезмерно изолировали личность от общества и государства, не замечая, что формальное равенство лишает наименее защищенные слои населения возможности .реально пользоваться его плодами.
В рамках современных концепций прав и свобод человека также утверждается их неотъемлемый и универсальный характер. Однако, несмотря на признание противоречивости отношений индивида и государства, в них допускается частичное изменение его прав и свобод содержания. И все же, даже временно подавляя некоторые из прав, государство не в силах отнять их у человека. Поэтому современные политологи приводят аргументы против чрезмерной концентрации прав "наверху", а тем более против группового диктата правящей элиты в вопросах определения объема и характера предоставляемых человеку прав и свобод. Но и при этом особый упор делается все-таки на взаимную ответственность человека и государства за гарантированность и использование прав.
Вообще считается, что в настоящее время в процессе налаживания отношений индивида с уже зрелым, правовым и социальным государством политические права утрачивают свой былой приоритет. Они становятся вторичными и служат в известной степени предпосылкой осознания гражданами всего спектра прав и форм их реализации. Но наибольшее внимание уделяется нарастающей индивидуализации в понимании и реализации прав человека. Постепенно утверждается идея, что человек волен сам определять формы реализации своих прав и свобод. Государство - лишь средство поддержания индивидуальных инициатив, орудие создания наиболее благоприятных условий для развития личности.
Эволюция теоретических воззрений не всегда коррелирует с наличием конкретных стандартов в предоставлении человеку прав, принятых в конкретных политических системах. Теоретические воззрения могут оставаться сугубо интеллектуальной величиной, а могут постепенно влиять на практику реализации прав человека. В значительной степени такое проникновение зависит от характера правящего режима и присутствия у него определенных материальных ресурсов. Так, в СССР наряду с ресурсным обеспечением ряда социально-экономических прав гражданам длительное время не только не предоставлялись реальные политические права, но и под флагом борьбы с "мещанством" и "обывательской психологией" постоянно снижался авторитет индивидуальных жизненных ценностей, прав на, личную, неподконтрольную государству жизнь. В то же время в современных постиндустриальных, постмодернистских обществах индивидуализация прав и свобод становится центральной политической идеей, на которую работают по сути дела все политические институты. В ряде случаев права и свободы личности даже начинают властвовать над особыми правами государства, порождая дезинтегративные тенденции в обществе и создавая новые, неведомые миру проблемы в отношениях свободного индивида и государства.
Типология прав человека
Длительная борьба человечества за соблюдение прав и свобод личности, динамика представлений о ее месте и роли в политически организованном сообществе, а также многообразие исторических условий породили богатую палитру прав человека. В самом широком понимании права человека распадаются на негативные и позитивные.
К первым из них относятся такие права и свободы, которые основаны на препятствовании необоснованному вмешательству государства и других лиц в суверенные дела индивида, это права, лежащие в основании индивидуальной свободы личности. Они не требуют от государства накопления и распределения материальных и иных ресурсов и вообще каких-либо специальных созидающих действий, кроме исключения несправедливого вмешательства в дела и интересы личности, посягательства на ее свободный выбор. Негативные права ограждают личность от ограничений и принуждения со стороны государства, мешающих ей действовать самостоятельно. К таким правам можно отнести практически все либеральные права человека. Они абсолютны и не зависят от уровня развития конкретной страны, предполагая лишь признание суверенности человеческой личности и уважительное отношение к ее самостоятельному выбору со стороны государства.
В свою очередь, позитивные права основываются на ответственности государства за предоставление личности определенных социальных благ, например, прав на образование, охрану здоровья, доступ к культурным ценностям и т.д. В данном случае гарантированность этих прав непосредственно зависит от уровня социально-экономического развития государства, от заинтересованности правящих кругов в реальном проведении соответствующей государственной политики и, что немаловажно, от профессионализма государственных служащих, способных обеспечить такой характер управления обществом. Ведь понятно, что для обеспечения права человека на охрану здоровья необходимо иметь развитую инфраструктуру лечебных учреждений, страховые компании и соответствующие материальные средства. Вместе с тем, даже имея в наличии подобные ресурсы, провозглашение права на этот вид социальной помощи может остаться формальной декла-рацией, если в государстве нет заинтересованности правящих слоев или госслужащие не обладают должной компетенцией для проведения такой государственной политики.
В силу ограниченности большинства государств в материальных ресурсах, а также неодинаковой потребности различных слоев населения в тех или иных общественных благах, обеспечение позитивных прав неразрывно связывается с перераспределительной политикой государства. В частности, ее осуществление предполагает первостепенное обеспечение теми или иными благами наиболее нуждающихся слоев населения, предоставление определенных льгот и преимуществ отдельным категориям граждан (например, пенсионерам, матерям-одиночкам и др.), сохранение социальной адресности в предоставлении тех или иных благ, призванной исключить иждивенчество и паразитизм.
С более содержательной точки зрения права и свободы человека разделяются на гражданские, политические, социально-экономические, культурные и экологические.
Гражданские, или личные, права - это тот круг присущих человеку от рождения прав, которые конституируют его автономность и индивидуальность, достоинство и самобытность, предохраняют его от посягательств и произвола власти. К ним, как правило, относят право на жизнь и достоинство личности, свободу и личную неприкосновенность. Обеспечение данных прав государство гарантирует на основе законодательного закрепления презумпции невиновности, публичного и независимого суда, неприкосновенности жилища, тайны переписки, свободы передвижения, выбора места жительства, а также свободы любых действий, не противоречащих закону.
Политические права обеспечивают возможности участия граждан в управлении делами государства и общества. К такого рода правам относятся свобода слова, печати, совести, право на получение информации, право на объединение с единомышленниками (создание политических ассоциаций), свобода избирать и быть избранным в представи-тельные органы государства, свобода союзов, демонстраций и т.д.
Гражданские, а равно и политические права первоначально были основным предметом борьбы человека и власти, государства и общества. Именно благодаря утверждению этих прав "первого поколения" личность постепенно обретала новые возможности в обществе, усиливала свое влияние на государство и проводимую им политику. Вехами на этом историческом пути стали: утверждение всеобщего из бирательного права, конституционные гарантии прав в демократических государствах, включение их в международные документы. Огромный гуманистический заряд несет с собой и отмену в большинстве современных европейских стран смертной казни.
Социально-экономические права - это права и возможности граждан в сфере производства, обмена и потребления материальных ресурсов, в области распоряжения продуктами своего труда и факторами материальной деятельности. Их называют правами "второго поколения", которые стали результатом борьбы за социальные гарантии и защиту личности в сфере производства, активно начатую еще со второй половины XIX в. Во второй половине XX в. под влиянием социалистических партий на Западе, а также стран бывшего социалистического блока, первыми закрепившими в своих конституциях широкий спектр социальных и экономических гарантий населения, эти права получили и международное юридическое признание, войдя в 1948 г. во Всеобщую Декларацию прав и свобод человека и гражданина.
К таким правам относятся право на собственность, свободу экономической деятельности, индивидуальные трудовые права (право на труд, справедливую оплату труда, защиту от безработицы, выбор профессии) и право на коллективные действия по защите трудовых прав, а также право на жилище, охрану здоровья, образование, участие в культурной жизни. В настоящее время наиболее полно эта группа прав обеспечивается в правовых социальных государствах - Швеции, Германии, Канаде, США и некоторых других, где достигнут самый высокий уровень социально-экономического обеспечения населения.
Проблемы общественного развития последней трети XX в., связанные, к примеру, с усилением взаимозависимости государств в современном мире и, как следствие, формированием новой системы международных отношений или экологическим кризисом, вызвали к жизни права "третьего поколения", делающие акцент на отношения между государством и личностью в сфере культуры и экологии. К этим правам можно отнести право человека на мир и социальное развитие, здоровую экологическую внешнюю среду, приобщение к понимаемым как общее достояние человечества культурным ценностям, свободное передвижение по миру и т.д.
Обеспечение этой группы прав затруднено из-за целого ряда обстоятельств, а именно: из-за политики режимов, склонных к деспотизму и не заинтересованных в контактах своего населения с народами других стран, из-за многообразия политических, в том числе во-оруженных, конфликтов; вследствие разницы в материальных ресурсах и необходимости колоссальных затрат национальных государств и мирового сообщества в целом на сохранение здоровой окружающей среды и т.д. В значительной мере реализация именно этой группы прав приближает человечество к той цели, которую предрекали его многие величайшие умы, и в частности русский ученый В. И. Вернадский, - к объединению человечества в единый - в экономическом, информационном и других отношениях - организм. Однако на этом пути сегодня еще слишком много противоречий.
Основные нарушения прав человека
В современном мире существует множество различных политических режимов с собственными моделями взаимоотношений государства и личности, своими стандартами соблюдения прав и свобод человека. Демократические режимы соседствуют с авторитарными, либеральные с коммунистическими. Изъятия отдельных прав сочетаются с массовыми нарушениями прав человека. А как писал русский ученый М. Бакунин, всеобщая свобода присутствует лишь там, где "она распространяется на каждого", где свободное общество представлено совокупностью "массовых примеров".
В принципе в определенных условиях государство, в зависимости от своих реальных возможностей, может менять содержание экономических или социальных прав. В чрезвычайных условиях, для защиты конституционного строя оно может даже приостанавливать реализацию определенных гражданских прав, ограничивать свободы, по-ражать в правах тех или иных лиц (например, лишать лиц, обвиняемых в уголовных преступлениях, права быть избранными в органы власти) или группы (запрещая экстремистские партии и движения). Однако и здесь существуют четкие границы возможностей для государства, ориентированного на соблюдение прав и свобод личности. Например, даже при чрезвычайных обстоятельствах законодательно устанавливаются пределы и сроки действия таких ограничений. И при этом ряд основополагающих прав, к примеру, право на жизнь, свобода совести, свобода вероисповеданий, право на жилище или право на судебную защиту, вообще не подлежат отмене.
Но есть и такие способы действий режимов, которые направлены на ограничение прав как фундаментальных начал в отношениях государства и человека. К таким способам относятся, например, введение неоправданных (возрастных, материальных, территориальных) цензов, ограничивающих возможности граждан на формирование ор-ганов власти и на участие в их работе; или закрепление разрешительного вместо регистрационного порядка регулирования политической активности населения, при котором власть берет на себя правоустанавливающие функции, что в конечном счете отрицает фундаментальный характер политических прав.
В целом, с учетом мирового опыта, можно выделить следующие четыре группы нарушений прав человека со стороны государства и отдельных политических сил (в порядке значимости):
- геноцид и этнические "чистки", гражданские войны, политический терроризм;
- апартеид, расовая дискриминация, сегрегация;
- ограничение политических прав гражданина;
- уничтожение окружающей природы, введение ограничений на получение информации, сокращение доступа к культурным ценностям.
Предотвратить нарушения прав человека можно только при должной политической воле правящего режима, а в более широком плане - при установлении в конкретных странах гарантий взаимной ответственности государства и гражданина. Современные демократические государства далеко ушли от принципов регулирования отношений с обществом по принципу Талиона ("око за око", "зуб за зуб"), придя к необходимости создания системы, уравновешивающей права и ответственность государства и гражданина. И подобно тому, как конкретный человек несет, к примеру, воинскую повинность, так и должностные лица государства должны отвечать за причиненный личности ущерб. Поэтому историческая траектория современного развития требует сильного демократического государства, которое стояло бы на страже прав и свобод личности.
3. Политическое участие
Понятие политического участия
Участие в политической жизни является непосредственным показателем самоопределения личности, востребованности и осуществимости ею своих прав, выражением понимания человеком своего социального статуса и возможностей. Именно участие индивида в политике в конечном счете показывает, насколько эта сфера жизни способна служить не только интересам крупных социальных групп, но также запросам и чаяниям рядового гражданина, обычного человека.
Как уже говорилось, отдельный индивид способен выполнять функции профессионального политика; лица, действующего в рамках групповых интересов и вместе с тем осуществляющего автономную линию поведения независимо от потребностей той или иной общности. Об особенностях осуществления индивидом элитарных и лидерских функций речь пойдет далее, а сейчас остановимся на характеристике политического участия рядового гражданина.
Известный американский политолог Дж. Нагель определяет политическое участие как действия, посредством которых рядовые члены любой политической системы влияют или пытаются влиять на результаты ее деятельности.* В этом смысле участие в политике понимается в качестве одного из средств, используемых человеком для достижения своих собственных, индивидуально осознанных целей. Причем данная форма реализации личных потребностей формируется в процессе взаимодействия индивида с правительством, органами власти, другими политическими институтами и силами.
* Nagel J.N. Participation.N.Y., 1976.P.1-3.
Благодаря такому инструментальному отношению к политике, индивидуальное "участие" характеризует только конкретные формы практических действий человека, независимо от их мотивации или условий осуществления. Иными словами, к "участию" относятся только реально совершаемые в политике действия индивида. Осуществляя такие действия, индивид переступает через порог того умозрительного отношения к политическим событиям, которое выражается в эмоциях, оценках, суждениях и иных сугубо идеальных реакциях. В этом смысле политическое участие предстает как качественно иной, практический уровень включенности индивида в политическую жизнь, заставляющий его совершать там конкретные поступки.
В то же время некоторые формы пассивного отношения индивида к политическим процессам, в частности абсентеизм (неучастие в выборах), неоднозначно, расцениваются политологами. Одни из них, как, например, Р. Хиггинс, называя "политическую инерцию" и пассивность граждан (наряду с перенаселением, голодом, нехваткой ресурсов и некоторыми другими явлениями) "основным врагом" человечества, исключают ее из политического участия. Другие (С. Верба, Л. Пай), в силу массовости такого рода фактов, напротив, расценивают их как одну из форм деятельного отношения индивидов к политике.
Среди практических действий людей политическим участием могут быть признаны только их целенаправленные поступки, т.е. те действия, которые специально и сознательно проектируются и осуществляются ими в политическом пространстве. Иначе говоря, к поли-тическому участию относятся лишь собственно политические действия, а не поступки, которые могут вызывать политические последствия. Например, сознательно спланированный приход на митинг может быть квалифицирован как политическое участие индивида, а его случайное появление там - не может. Или если гражданин специально сообщает управленческую информацию должностному лицу, то это может рассматриваться как форма его политического участия; если же эти сведения он передаст в центр принятия решений косвенным образом, например, в ходе случайного разговора с ответственными лицами, то в таком случае их беседа не может быть отнесена к формам политического участия данного гражданина.
Практические и целенаправленные формы политического участия характеризуются масштабностью и интенсивностью. Например, индивид может участвовать в решении местных или общефедеральных вопросов, заниматься постоянной активной деятельностью по организации избирательных кампаний, а может изредка принимать участие в выборах - и все это будут разные по значимости и интенсивности формы его политического участия.
Непосредственно характеризуя поступки индивида, политическое участие дает косвенную аттестацию и самой политической системе, т.е. той внешней среде, которая сопутствует или препятствует политическим действиям граждан. Так, в одних политических системах индивид имеет возможность практически реагировать на затрагивающие его поступки властей, предпринимать те или иные действия в качестве реакции на сложившуюся в стране (регионе) ситуацию, а в других то же стремление действовать натыкается на жесткость и неприспособленность политических структур к такого рода желаниям индивидов. Например, во многих демократических странах широко распространены судебные процессы, в которых рядовые граждане оспаривают действия правящих структур. В то же время в тоталитарных и деспотических государствах невозможны не только индивидуальные, но и групповые формы политического участия человека (в виде деятельности партий, общественно-политических движений и т.д.). Так что разнообразие форм политического участия неизменно определяется наличием условий и разветвленностью структур, способных воспринимать индивидуальные запросы граждан к власти.
Основные подходы к трактовке политического участия
Факты практического участия индивидов в политической жизни неоднозначно оцениваются представителями различных школ и направлений в политической мысли. Например, сторонники элитистских учений полагают, что участие рядовых граждан - это аномальное явление в политике, ибо основные функции по принятию решений, формиро-ванию государственной политики могут выполняться только на профессиональной основе. В этом смысле вовлечение широких социальных слоев, массы индивидов в политику рассматриваются ими как дисфункциональное и нежелательное.
Сторонники же воззрений французского просветителя XVIII в. Ж. Ж. Руссо, приверженцы марксистского учения, партиципаторной демократии и некоторых других течений исходят из того, что единственно оправданной нормой политической жизни является постоянное выполнение всеми гражданами функций по управлению делами государства и общества. В частности, В. И. Ленин писал о необходимости "прямого, обеспеченного законами (конституцией) участия всех граждан в управлении государством".* Правда, повсеместность выполнения таких политических функций населением связывалась марксистами лишь с определенной исторической фазой - переходом от социализма к коммунизму, т.е. с периодом отмирания государства. Однако суть подхода от этого не меняется.
40 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 2. С. 106-107.
Коротко говоря, в силу того, что каждый не только грамотный и активный гражданин объявлялся участником управления государством, политика трактовалась в качестве неотъемлемой стороны индивидуального существования, обязательного компонента стиля жизни личности. В этом смысле профессиональным управляющим отказывалось в каких-либо преимуществах перед рядовыми гражданами (в том числе в дополнительной ответственности перед населением). Они объявлялись тем политическим субъектом, чьи функции будут постепенно передаваться всем членам общества. Не случайно марксизм негативно оценивал деятельность государственной бюрократии, т.е. чиновников-управленцев.
Другая группа ученых (И. Шумпетер) полагает, что функции управляющих и управляемых в политике неравнозначны: если элитарные круги обязаны обладать должной компетенцией для профессиональной организации управления государством, то рядовые граждане обязаны довольствоваться "символическими" формами участия, и прежде всего голосованием. Как писал С. Пэтман, "единственным способом участия, доступным для граждан... является голосование за лидеров и дискуссии".* Поскольку, по мнению многих сторонников таких взглядов, сложность реальных политических проблем и конфликтов столь высока, что включение в их обсуждение массы неквалифицированных лиц только усугубит и осложнит обстановку, то более оптимально добиваться "поверхностного вовлечения" граждан в политику. В противном случае, с их точки зрения, излишняя актив-ность населения и вовлеченность в процесс принятия решений будет угрожать стабильности системы власти. И самым страшным последствием такой массовой вовлеченности населения в политику может стать установление охлократических режимов, воцарение хаоса и беспорядка.
* Pateman С. Participation and Democratic Theory. Cambridge, 1970. P.5.
Практический опыт, являющийся, как известно, лучшим судьей в решении теоретических споров, показал, что для тех, кто не желает делать карьеру политика, вовлечение в эту область жизни требует дополнительных сил, знаний, психологической готовности к соперничеству и других внутренних усилий, которые не являются условиями, сопутствующими приятному времяпрепровождению. Напротив, политика нередко становится сферой выброса негативных эмоций человека, его социального перевозбуждения и духовного кризиса.
В реальной жизни большинство граждан не имеют ни времени, ни средств, ни возможностей для постоянного участия в политике. Политика для них - это область жизни, куда они добровольно вступают лишь в тех случаях, когда не могут иными путями реализовать свои интересы. И это не сфера саморазвития индивида, а область жесткой конкурентной деятельности, где правила поведения нередко противоречат законам и моральным нормам. Постоянные скандальные разоблачения, назойливая реклама лидеров и непредсказуемость их поведения, политический терроризм - все это создает ту напряженность, которая превращает политику в отнюдь не благоприятствующую для жизни форму существования индивида. По сути дела участие в политике есть форма критического социального поведения граждан.
В то же время неразрывная связь политики с жизненно важными для индивида интересами показывает, что и излишняя вовлеченность в данную область жизни, и длительное отчуждение от нее крайне опасны. В частности, это чревато либо искусственной политизацией общественной жизни и ростом напряженности человеческого существования, либо - из-за отсутствия у людей навыков поиска компромиссов, ведения дискуссий о проблемах общества и т.д. - воцарением конфронтационного стиля политической конкуренции, нарастанием экстремизма и радикализма в общественной жизни.
Факторы политического участия
Степень и характер включения личности в политическую жизнь непосредственно определяется значимыми для нее причинами, факторами участия. Последние крайне разнообразны и напрямую связаны с ролями, которые индивиды играют в политической жизни. "Роль", по Г. Алмонду - это разновидность ("часть") политической деятельности, свидетельствующая о том, что индивид может быть избирателем, активистом партии, членом парламента и т.д. И при этом каждая политическая роль имеет свою фун-кциональную нагрузку, предполагающую соответствующие возможности и обязательства (ответственность) личности перед государством (партией, обществом).
Понимание факторов политического участия играет принципиально важную роль в толковании его природы и роли индивида в политике. В самом общем плане факторы политического участия традиционно рассматриваются через два его глобальных механизма: принуждение, которое делает упор на действии внешних по отношению к индивиду сил, в том числе на разумность власти и ограниченность необходимых для самостоятельного участия в политике свойств индивида (Т. Гоббс), а также интерес, который, напротив, ориентируется на внутренние структуры действия индивида и сложную структуру личности (А. Смит, Г. Спенсер).
Так, в XIX в. основное внимание уделялось надличностным, объективным факторам, например, наличию институтов, тем или иным социально-экономическим условиям жизни людей, духовной атмосфере общества и другим аналогичным показателям, которые должны были дать исчерпывающий ответ на вопрос о том, что заставляв человека включаться в отношения с публичной властью. В своих крайних формах эта социальная детерминация растворяла личность в общественных отношениях, делала ее безликим исполнителем воли класса, нации, государства.
В нынешнем же столетии, наряду с признанием определенного значения общественных норм и институтов, основной акцент делается главным образом на субъективные факторы, на характеристик индивидуальных воззрений, психологические состояния конкретных лиц, наконец, на культурные традиции и обычаи населения. Сложи-лась даже парадигма "автономного человека" (А. Горц, О. Дебарль), основывавшаяся на признании несовпадения публичных норм и институтов с мотивациями конкретной личности, что якобы обусловливает принципиальную неспособность науки адекватно раскрывать подлинные причины политического участия личности. Такая гиперболизация индивидуального начала превращает политику в совокупность спорадических, случайных поступков личности.
В современной политической мысли принято различать предпосылки (условия) и факторы (непосредственные причины, обуславливающие действия индивида) политического участия. К первым относятся материальные, политико-правовые, социокультурные и информационные отношения и структуры, которые создают наиболее широкую среду для различных проявлений индивидуальной активности. В границах этой среды складываются те главные причины, к которым можно отнести макро- (способность государства к принуждению, благосостояние, пол, возраст, род занятий) и микрофакторы (культурно-образовательный уровень человека, его религиозная принадлежность, психологический тип и т.д.) политического участия. Каждый фактор способен оказывать решающее влияние на те или иные формы политического участия людей, в зависимости от временных и пространственных условий их жизни. Но наибольшее значение в науке придается психологическим состояниям личности, например, ощущению угрозы своему общественному положению (Г. Лассуэлл); рациональному осознанию своих интересов и завоеванию нового статуса (А. Лэйн); желанию жизненного успеха и общественного признания (А. Доунс); пониманию общественного долга и реализации собственных прав, страху за самосохранение в общественной системе и т.д.
В сочетании различных факторов и предпосылок выявлены определенные зависимости. Например, данные разнообразных и долголетних социологических наблюдений показывают, что чем богаче общество, тем больше оно открыто к демократии и способствует более широкому и активному политическому участию граждан. Более обра-зованные граждане чаще других предрасположены к участию в политической жизни, у них сильнее развито чувство восприятия эффективности своего участия, и чем больше у таких людей доступ к информации, тем больше вероятности, что они будут политически ак-тивными (В. Кей).
Вместе с тем анализ политических процессов в демократических странах выявил и то, что неучастие является показателем не только пассивности или убежденности граждан в том, что их голос ничего не изменит, но и уважения и доверия людей к своим представителям. Так, во многих демократических странах Запада широкие возможности контроля общественности за правящими кругами, традиции публичной критики действий властей в СМИ, отбор профессионально подготовленных лиц для руководства и управления снижает степень повседневной вовлеченности граждан в политический процесс. Иными словами, в условиях высокой гарантированности своих политических и гражданских прав люди весьма рационально относятся к формам участия в политике, доверяя правящим кругам осуществлять повседневные функции по управлению государством и обществом и оставляя за собой право контроля и оценки их деятельности на выборах и референдумах.
Одновременно политическая практика XX в. дала и множество примеров "кризиса личности в политике", выражающегося в распространении насилия и террора или таких явлений, как коррупция, неповиновение граждан закону и т.д. Широкое распространение и воспроизводство таких форм политического участия многие ученые связывают с кризисом базовых демократических ценностей, нарастанием интенсивности жизни в крупных городах, негибкостью политических форм для самовыражения все более усложняющейся личности, нарастанием отчужденнности индивида, кризисом прежних форм его договора с государством и т.д.
Формы и типы политического участия
В самом общем виде многообразие форм и разновидностей политического участия зависит от определенных свойств действующего индивида, характера режима правления, а также от конкретной ситуации. Соответственно американские политологи С. Верба и Л. Пай выделяют следующие разновидности политического участия: пассивные формы политического поведения граждан; участие людей только в выборах представительных органов власти или только в решении местных проблем; политические действия активных участников предвыборных кампаний; деятельность политических активистов, распространяющих свою активность на всю сферу политики; профессиональные действия политиков.
Другой американский ученый Милбэрт разделяет формы политического участия на "активные" (руководство государственными и партийными учреждениями, деятельность кандидатов в представительные органы власти, организация предвыборных кампаний и т.п.), промежуточные (участие в политических собраниях, поддержка партий денежными пожертвованиями, контакты с официальными лицами и политическими лидерами и т.д.), наблюдательные (ношение на демонстрациях транспарантов, попытки других граждан вовлечь кого-либо в дискуссии и т.д.) и, наконец, выделяет "апатичное" отношение граждан к политике.
В самом общем виде различают мобилизованное и автономное политическое участие. Первое характеризует те формы вовлечения индивида в политику, которые исходят от власти, государства, органов принуждения, создающих условия для втягивания личности в политические отношения помимо ее воли. Следовательно, политическое участие не является тем инструментом, посредством которого люди хотят повлиять "на правительство таким образом, чтобы оно предпринимало желаемые для них действия".* Итак, индивид включается в политическую жизнь, становясь заложником воли лидеров, властей, их искусства манипулировать людьми.
* Verba S.,Nie N. Participation in America.N.Y., 1972. P. 145.
Разновидности автономного политического участия, напротив, демонстрируют действия, которые индивид предпринимает, во-первых, самостоятельно обращаясь к политическим формам защиты своих интересов, а во-вторых, столь же автономно выбирая формы и каналы проявления своей активности. В этом смысле политическое участие наиболее полно отвечает своей природе и сущности как инструменту разрешения индивидуальных проблем.
Политический протест
Особое значение для государства имеют протестные формы политического участия населения. Политический протест представляет собой разновидность негативного воздействия индивида (группы) на сложившуюся в обществе политическую ситуацию или конкретные действия властей, затрагивающие его.
К наиболее распространенным источникам политического протеста, как правило, относятся: слабая приверженность граждан господствующим в обществе ценностям, психологическая неудовлетворенность сложившимся положением вещей, а также отсутствие должной чуткости властей к текущим запросам населения.
Однако политический протест возникает не только там, где имеют место неэффективные действия государства, как такового, но и там, где наличествует тот человеческий "материал", который способен к спонтанным или осознанным оппонирующим власти действиям. Не секрет, что, к примеру, российское население отличается долготерпением, повышенным привыканием даже к невыносимым по-литическим и социально-экономическим условиям (длительным невыплатам заработной платы, подавлениям демократических свобод и т.д.). В то же время в других странах граждане более активно и целенаправленно пытаются корректировать неудовлетворяющие их аспекты государственной политики.
В государствах любого типа политический протест протекает в конвенциональных (в виде разрешенных властями демонстрациях, пикетах и прочих акциях) и неконвенциональных формах (деятельность подпольных политических партий, запрещенные шествия и т.д.). В этом смысле основная опасность протеста состоит в том, что он способен к нарастанию интенсивности и переходу к неконвенциональным, не-конституционным (особенно революционным) формам, связанным с прямым применением силы населением (или его отдельными группами). Для того чтобы придать протесту цивилизованную форму, в демократических государствах обеспечивается свобода слова, формируется институт оппозиции, который представлен деятельностью неправительственных партий и движений. В ряде стран оппозиция даже создает "теневые" правительства, которые постоянно оппонируют правящим структурам по всем важнейшим политическим вопросам, публикуя собственные оценки и прогнозы, планы и программы ре-шения тех или иных проблем.
Крайней формой неконвенционального политического протеста является политический терроризм, цель которого - физическое уничтожение политических деятелей, проведение силовых символических акций возмездия режиму, постоянное провоцирование взрывной ситуации в стране. В современной политической истории известны многочисленные факты убийств президентов, депутатов парламента и кандидатов в представительные органы, представителей различных органов власти, повлекшие массовые жертвы захваты заложников и взрывы в общественных местах.
Помимо террористических организаций (типа палестинской организации У. бен Лабена, итальянских "Красных бригад", организации басков в Испании, ряда формирований чеченских боевиков и др.) такого рода действия систематически практиковали, особенно в годы "холодной войны", и спецслужбы отдельных стран, организуя покушения на глав государств или отдельных недружественных политиков. В настоящее время на международной арене существуют даже отдельные политические режимы (Ливия, Ирак, Иран и др.), которые в определенные периоды своей истории открыто поддерживали (поддерживают) террористические приемы в политических отноше-ниях с другими странами. Борьба с международным и внутренним терроризмом требует громадных ресурсов, отлаженной законодательной базы, решимости властей и скоординированности действий силовых структур.
ГЛАВА 6. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ЭЛИТЫ И ЛИДЕРЫ
1. Формирование и развитие элитистских подходов
Формирование элитистских представлений
Еще в древности люди заметили, что в обществе существуют две неравновесные группы: относительно самостоятельное и привилегированное меньшинство, которое властвует и управляет, и большинство, которое является объектом власти и управления. Что касается правящего меньшинства, то длительное время оно изучалось по описаниям жизни государей, вождей и других выдающихся личностей, находящихся в политике в центре вни-мания. И лишь в последние столетия характеристика этого слоя стала концептуально связываться со строением и характером организации политической власти и государства. С этой целью стал использоваться и термин "элита", который еще в XVII в. обозначал товары высшего качества, а впоследствии стал применяться для обозначения высшей знати общества.
Самостоятельные элитистские концепции возникли лишь в конце XIX столетия, в борьбе с, условно говоря, антиэлитистскими теориями и идеями. Например, сторонники французского просветителя Ж.Ж. Руссо, исходя из неделимости народного суверенитета, считали, что сама передача гражданами даже части своих прав представителям во власти ведет к разрушению системы народовластия, отрицая таким образом целесообразность разделения функций управляющих и управляемых.
Серьезными оппонентами элитистов были ученые и мыслители, отказывавшие правящим слоям в каком-либо моральном оправдании их деятельности. Например, сторонники толстовства как социально-этического учения находились в резкой нравственной оппозиции ко всем власть предержащим. Сам Л.Н. Толстой в произведениях "В чем моя вера", "Закон насилия" и некоторых других неоднократно сурово порицал систему светского правления, полагая, что "государственная власть всегда принадлежит худшим и злым", государственные властители "большей частью подкупленные насильники", а сенаторы, монархи и министры - "хуже и гаже палачей", ибо прикрывают зло, наносимое людям, лицемерием.
Несколько иные аргументы в пользу отрицания этических оснований существования правящего класса в России приводил известный правовед и философ И. Ильин. По его мнению, невозможность эффективного осуществления правящим меньшинством своих функций обусловлена нравственным состоянием сознания большинства населения. Эта нравственно и политически неразвитая часть общества - или "чернь" - напрочь лишена должного правосознания и потому "не ищет лучших людей и не хочет передавать им власть", но, даже "посадив свою власть... не умеет ей дать ни уважения, ни доверия, ни поддержки; она начинает подозревать ее, проникается ненавистью к ней". Понятно, что в таких условиях ни власть, ни государство не могут эффективно осуществляться даже профессионалами.
Характерно, что антиэлитистские подходы сохранились в политической мысли и в значительно более поздний период. Так, в первой трети XX в. испанский философ X. Ортега-и-Гасет в работе "Восстание масс" (1930), тоже отмечая идейно-культурное разобщение высших и низших слоев общества, выдвинул идею, согласно которой в формирующемся "массовом обществе" широкие слои населения начинают перехватывать управленческие функции правящих кругов, лишая последних их привычных обязанностей.
Однако наиболее серьезным теоретическим оппонентом элитистов стало марксистское учение, в ответ на ряд положений которого, собственно, и сложились подобного рода концепции. Маркс и его сторонники, признавая, что обществом правит меньшинство (вла-дельцы или представители владельцев средств производства), высказывали уверенность в том, что на определенных этапах истории, в частности, при переходе от социализма к коммунизму, такое положение сменится иной формой управления обществом, при которой каждый человек начнет осуществлять определенные управленческие функции, в результате чего большинство общества возьмет в свои руки функции социальной власти и управления, а государство, как аппарат, стоящий над обществом, постепенно сойдет на нет, "отомрет".
Приверженцы же становящихся элитистских подходов обосновывают свою позицию тем, что история не знает исключений и потому власть меньшинства над большинством постоянна. Причем положение правящих групп отнюдь не всегда связано с их материальным положением. С их точки зрения, исторический опыт всех цивилизаций - от первых до современных - как сложноорганизованных обществ показывает, что правящее меньшинство постоянно концентрирует в своих руках политическую власть, управляя большинством населения и обеспечивая политическое развитие государства и общества. Основоположниками данного теоретического направления стали итальянские экономисты и социологи В. Парето и Г. Моска.
Учения В. Парето и Г. Моски
В. Парето (1848-1923) в своих основных трудах "Социальные системы" (1902) и "Трактат общей социологии" (1916) сформулировал концепцию, согласно которой равнове-сие и динамика любой социальной системы детерминируются правящим меньшинством - элитой, проходящей определенные циклы своего развития. Элиты - это то лучшее, что создается в недрах общества; они возникают из его низших слоев, в ходе борьбы поднима-ются в высшие круги, расцветают там, а впоследствии вырождаются и исчезают. Им на смену приходят так называемые контрэлиты, которые проходят те же фазы развития и упадка, а затем тоже сменяются новыми элитарными образованиями. При этом смена элит, как правило, знаменует собой чередование у власти разных типов элит, в частности, "лис" (изворотливых, хитрых и беспринципных) и "львов" (обладающих чувством преданности государству, консервативно настроенных и не боящихся применять силу), использующих различные методы управления и властвования.
В целом элиты имеют тенденцию к упадку, а приходящие им на смену контрэлиты - к производству потенциально элитарных элементов. Этот кругооборот, циркуляцию элит Парето назвал "универсальным законом истории", который позволяет обществу накап-ливать и использовать все лучшее, что развилось в нем, ради собственного благополучия. Прекращение циркуляции неизбежно ведет к полному вырождению правящей элиты и накоплению в ней негативных для общества элементов, которые препятствуют переходу в элитарные слои лучших представителей общества, а также развитию последнего.
Формулируя свою концепцию, Парето исходил из того, что самым важным основанием выделения элитарных групп являются принадлежащие ее представителям определенные психологические тенденции, личностные чувства и компоненты ("резидуи"), которые, собственно, и отличают их от остальной массы населения. Таким образом, Парето концептуально оформил многочисленные идеи Платона, Ф. Ницше, Т. Карлейля и других мыслителей, которые указывали на наличие определенных человеческих качеств, выражающих (естественное) неравенство людей и разделяющих высшие и низшие слои общества. В этом смысле элита понималась как своеобразная меритократия, т.е. группа лучших людей, обладавших особыми социальными качествами, независимо от того, унаследовали они или приобрели их в процессе своего развития.
Интересно, что этим особым, разделяющим людей свойствам впоследствии стали придавать не только положительное значение. Еще в XVIII столетии русский писатель П. Боборыкин (а впоследствии М. Бакунин) описал особый тип людей - так называемое "отребье", т.е. тех социальных аутсайдеров, которые занимают особую общественную позицию. А в 60-х гг. XX в. французские мыслители Ж.П. Сартр, М. Дебре и особенно Г. Маркузе развили целое учение о лидирующей политической роли в индустриальном обществе представителей "социального дна", которые в силу своего специфического и уникального опыта только и могут считаться подлинной элитой общества.
Таким образом, акцент на индивидуальных качествах лиц, обладающих интеллектуальным, нравственным или любым другим превосходством над остальными и на этом основании принадлежащих к элитарным группам, позволяет считать В. Парето основоположником так называемого аристократического направления в элитологии. Качественно иной подход предложил еще один великий итальянец Г. Моска (1858-1941, заложивший в своих важнейших работах ("Теория управления и парламентское правление", 1884 и "Элементы политической науки", 1896) основы, условно говоря, функционального направления, рассматривавшего элиту как группу управляющих, выполняющих определенные социальные обязанности.
Правда, вместо понятия "элита" Моска больше оперировал категорией "правящий класс", которая демонстрировала, что наряду со свойствами, отличавшими его представителей от остальных, в частности, богатством, военной доблестью, происхождением или владением искусством управления, главной причиной его властного могущества являлась высокая степень внутренней организованности и сплоченности данной группы. Именно это свойство и позволяет элите концентрировать в своих руках руководство обществом и государством, объединяя население в процессе перехода от одной исторической эпохи к другой.
Главная задача элиты как особого политического класса состоит прежде всего в укреплении своего господства, и даже не столько de jure, сколько de facto. Организованность правящего меньшинства непосредственно отражает так называемая "политическая формула", означающая совокупность юридических и моральных средств и методов укрепления им своей власти и положения. В то же время основной функцией государства, воплощающего эту формулу, является поддержание баланса как в отношениях управляющих и управляемых, так и внутри правящего класса. Отсутствие такого баланса Моска считал причиной формирования режимов, узурпирующих престиж легитимной власти.
Согласно представлениям итальянского политолога, в силу своей организованности политический класс по сути дела монополизирует власть, контролируя все действия большинства, в том числе избирательные кампании, которые при таких условиях не в состоянии навязать волю населения правящим группам. Вместе с тем ради сохранения искомого политического баланса высшие слои общества вынуждены оправдывать свое господство в глазах общественного мнения с помощью абстрактных и рационально не доказуемых политических образов "народа-суверена", доминирующей общей "воли народа" и т.д.
Пристальное внимание Моска уделил и процессам изменения состава и преемственности в развитии правящего класса. В частности, выделив демократическую и аристократическую тенденции в его развитии, он подчеркнул, что преобладание последней, выражающей стремление группы управляющих так или иначе стать наследственной и несменяемой, ведет к "закрытию и кристаллизации", а затем - к вырождению элиты.
Параллельно с Моской такие же подходы развивал и немецкий ученый Р. Михельс (1876-1936), уделивший главное внимание описанию партийных элит, но сделавший при этом важные обобщающие выводы. Так, по его мнению, господство элиты непосредственно определяется невозможностью прямого участия масс в управленческих процессах и контроля с их стороны. Таким образом, организация политических взаимодействий, включающая механизмы представительства интересов граждан, неизбежно выдвигает мень-шинство на руководящие позиции. Причем естественная динамика организационных процессов непременно ведет к вырождению правящих групп в олигархические объединения.
Современные элитистские теории
В современной политической теории предложенные ее основоположниками подходы получили новое развитие. Так, последователи В. Парето П. Блау, Ж. Сорель, Э. Фромм, А. Адлер, Р. Стогдилл и другие ученые составили впечатляющие описания конкретных свойств политических лидеров и элит, раскрыв и уточнив на этой основе связь между индивидуальными свойствами управляющего класса и основаниями господствующего политического порядка. В русле данного направления более четкие очертания обрели ценностные концепции. Так, американский ученый Г. Лассуэлл выдвинул идею, согласно которой к элите могут быть отнесены только те, кто обладает особыми способностями к производству и распространению определенных политических ценностей (например, обес-печения индивидуальной безопасности человека или его общественного уважения, роста доходов и т.д.), к мобилизации активности населения и формированию определенного политического порядка.
В рамках ценностных теорий получила развитие и плюралистическая интерпретация элит, согласно которой во власти действуют несколько элитарных группировок, и каждая из них обладает собственными механизмами и зоной властного влияния, выражает специфические интересы различных групп населения и обладает только ей присущим авторитетом.
Своеобразное теоретическое развитие получили и взгляды Моски. Так, французский исследователь Г. Дорсо обратился к учению о "политическом классе" и предложил рассматривать его как "технический инструмент" "господствующего класса", распадающийся в политическом процессе на "управляющий" и "оппозиционный" сегменты. В силу этого, как считает французский ученый, смена у власти правящего и оппозиционного слоев совершенно не сказывается на интересах и статусе правящего класса.
Оригинальную концепцию предложил Р. Миллс, исследовавший на примере американского общества политическую элиту как совокупность представителей важнейших "институциализированных иерархий", т.е. высших должностных лиц в составе глав корпораций, политических администраторов и военного руководства. При этом, по мнению Миллса, наибольшим влиянием в данном треугольнике власти обладают лица (включая и часть неизбираемой, бюрократической элиты), находящиеся в неформальных отношениях друг с другом и оказывающие основное влияние на весь процесс принятия решений.
Весьма оригинально рассматривал функциональные основания политических элит и Дж. Гэлбрейт, предположивший, что важнейшее влияние на принятие политических решений оказывает так называемая техноструктура, т.е. та анонимная группа лиц, которая контролирует процесс обращения служебной информации и тем самым реально предопределяет характер принимаемых наверху решений. В этом смысле публичные политики только озвучивают решения, подготовленные их экспертами, аналитиками и прочими помощниками. Таким образом, была теоретически легализована роль так называе-мых серых кардиналов, нередко стоящих за кулисами власти и определяющих ее важнейшие решения.
Существенное развитие заложенные Моской идеи получили и в трудах представителей структурно-функционального направления (Д. Бернхэм, С. Келлер), акцентирующих внимание на анализе институциональных и ролевых особенностей правящих кругов. Свой вклад в развитие этого направления внесли и так называемые неоэлитаристы (X. Зиглер), делающие акцент на политических механизмах, позволяющих элитарным слоям осуществлять свою фактическую власть независимо от результатов волеизъявления общества на выборах, плебисцитах и референдумах.
Бурное развитие элитистских концепций и по сей день не привело к утверждению единых подходов к интерпретации самостоятельности элит, характеристики их отношений с массами, к определению соотношения статусных и личных свойств элитарных кругов при изменении их состава, роли управляющих в развитии демократии. По сути дела каждый исторический период серьезно изменял и обновлял такого рода оценки и идеи. Например, в своих первоначальных вариантах элитистские теории были весьма негативно расположены к демократии. Впоследствии ситуация радикально изменилась, и элитизм стал рассматриваться как элемент политики, полностью совместимый с механизмами представительной демократии. Как утверждал видный политический мыслитель XX в. И. Шумпетер, элиты могут сделать для утверждения демократии значительно больше, чем самые широкие, заинтересованные в этих ценностях слои населения.
В то же время подавляющее большинство представителей современного элитизма рассматривают деятельность высших управляющих структур в отрыве от обусловливающих их социальных и экономических факторов. В данном случае элиты нередко трактуются как самодостаточные группы, полностью контролирующие все политические процессы. В известной степени это предопределяет расширение некоторыми теоретиками (А. Стоун) функционально-ролевых нагрузок правящих групп, рассмотрение их в качестве единственных движителей исторического процесса, массам же при этом отводится роль его пассивных наблюдателей.
2. Сущность, структура и функции политической элиты
Место и роль элит в политическом процессе
Согласуя накопленный теоретический потенциал элитизма с практическим опытом развития сложноорганизованных обществ можно сказать, что политическая элита пред-ставляет собой социальную группу, которая прежде всего выполняет специализированные функции в сфере управления государством и обществом. Политическая элита - это группа лиц, профессионально занимающаяся деятельностью в сфере власти и управления государ-ством (партиями, другими политическими институтами). На государственном уровне она концентрирует в своих руках высшие властные и управленческие прерогативы в обществе, предопределяя за счет этого пути и формы его политического развития. В этом смысле у большинства населения власть, понимаемая как процесс реального управления и распоряжения общественными ресурсами, по сути дела отсутствует.
Политическая элита - это лишь определенная часть более широких элитарных слоев общества в целом, в которые входят наиболее видные и авторитетные представители экономических кругов, гуманитарной и технической интеллигенции, других профессиональных образований. Большинство ученых сходится на том, что те немногие люди, которые принадлежат к политически властвующему кругу, не являются типичными представителями общества, формируясь по преимуществу из представителей высших социально-экономических слоев. Практика не подтвердила тезис о том, что деятельность элит непосредственно определяется интересами населения. Эти круги вообще слабо подвержены влиянию со стороны основной части населения, строя свою деятельность согласно правилам и нормам по преимуществу внутриэлитарного характера. Поэтому государственную политику образуют скорее не требования масс, а интересы господствующих элитарных слоев (впрочем, не отрывающиеся абсолютно от потребностей широких социальных слоев). Перемены в политическом курсе в основном осуществляются изнутри этой управляющей подсистемы общества. Таким образом, в любом обществе могут складываться серьезные противоречия между составом и интересами элитарных и неэлитарных групп.
Пополнение или изменение состава политической элиты зависит не только от позиции населения или конкретной ситуации, при которой представители широких социальных слоев начинают принимать определенное участие в принятии решений, но в значительной, степени и от позиции самих элитарных группировок. В этом смысле элита является скорее саморегулирующейся общностью, которая избирательно допускает в свою среду представителей массы. Представители как правящих, так и оппозиционных элит, как правило, едины в своих представлениях относительно властных предпочтений. И их скорее объединяют, чем разъединяют основополагающие подходы к действительности и социально-экономическим ценностям. В то же время расхождения корпоративных интересов и амбиции отдельных лиц неизбежно порождают внутригрупповую конкуренцию, от степени и форм проявления которой непосредственно зависит стабиль-ность политических отношений в обществе. Поэтому стабильность политических порядков обусловливается постепенностью внутриэлитарных изменений и установлением сбалансированных внутригрупповых отношений.
В зависимости от условий деятельности правящих кругов во власти формируются различные типы политических элит, обладающие большей или меньшей закрытостью или открытостью, наличием гегемонистских или демократических, автократических или олигархических черт, той или иной степенью внутригрупповой солидарности или конфронтационности (Э. Гидденс) и т.д. При этом в рамках отдельных политических систем могут действовать уникальные элитарные образования, например, такие, как "номенклатура" в бывшем СССР.
Учитывая сказанное, политическую элиту можно определить как группу лиц, подготовленных для выражения социальных интересов той или иной общности, приспособленных для продуцирования определенных политических ценностей и целей и контролирующих процесс принятия решений. В этом смысле политическая элита представляет собой результат институциализации политического влияния различных социальных групп, структурирующей всю политическую жизнь общества по вертикали.
Основные функции политической элиты
В полном соответствии с занимаемым ею местом в общественной жизни политическая элита выполняет ряд важнейших задач и функций.
Прежде всего к ее социальным задачам относятся принятие и контроль за реализацией решений, раскрывающие ее центральную роль в управлении государством и обществом. В число основных функций включается также формирование и представление (презентация) групповых интересов различных слоев населения. Следует указать и на необходимость продуцирования элитой разнообразных политических ценностей, способных превращать население в активных участников перераспределительных процессов в сфере власти. Формируя различные идеологии, мифы или социальные проекты, политическая элита пытается мобилизовать граждан, взять под контроль их энергию для решения необходимых общественных задач. Как свидетельствует опыт, без активного обновления элитами этих средств своего духовного господства руководящие идеи обращаются в догмы, а политическая власть начинает испытывать стагнацию.
Главным условием эффективного осуществления политической элитой ее главных функций является обладание ею всеми возможными в конкретном обществе способами управления и власти. В этом отношении особое значение имеют ее способность и умение использовать принудительные, методы, оперативно, в зависимости от меняющейся обстановки, переходить к применению силовых ресурсов.
Показателем безусловной крепости положения политической элиты служит и ее способность к манипулированию общественным мнением, такому использованию идеологических и иных духовных инструментов, которые могут обеспечить требуемый уровень легитимности власти, вызвать расположение и поддержку ей со стороны общественного мнения.
В то же время опыт продемонстрировал и ряд факторов, препятствующих укреплению положения элитарных группировок во власти. Так, существенно подрывает позиции политических элит нарастание информационной открытости в работе институтов власти и управления, критика общественностью всяческих злоупотреблений должностных лиц. К таким же ограничителям можно отнести и растущую способность общества к контролю за деятельностью власть предержащих, неразрывно связанную с целенаправленной деятельностью общественных объединений и СМИ, активизацией контрэлит. Снижает возможности волюнтаризма в управлении государством и дифференциация элит, ведущая к росту внутриэлитной конкуренции, а равно и профессионализация аппарата управления государством (партией).
Благодаря своим функциям, политическая элита является ведущим звеном, направляющим развитие общества. Все попытки принизить ее статус и возможности и даже, как это нередко случалось в российской истории, уничтожить, принизить ее общественный авторитет в конечном счете наносят ущерб самому обществу. Накопленный обществом опыт убеждает в том, что элитарные механизмы скорее всего навсегда останутся в структуре общества, сохранив свою лидирующую роль. С течением времени, очевидно, будет меняться лишь степень и характер их соотношения с механизмами самоорганизации общественной жизни. В то же время наиболее продуктивное поведение элитарных слоев, включение их в процесс демократизации общества возможно только при условии снятия всех искусствен-ных границ на пути обновления ее рядов, предотвращения ее загнивания вследствие олигархиизации и закостенелости.
Структура политической элиты
Строение элитарного слоя, осуществляющего в государстве и обществе функции власти и управления, чрезвычайно сложно. Для понимания механизма формирования государственной политики уже недостаточно использовать только категории элиты и контрэлиты. Многие ученые указывают на наличие в правящих кругах общества экономических, административных, военных, интеллектуальных (научных, технических, идеологических), политических сегментов. Каждый из них выстраивает собственные отно-шения с массами, определяет место и роль в принятии решений, тепень и характер влияния на власть.
Известный польский политолог В. Милановски предложил рассматривать структуру элитарных кругов в зависимости от выполнения их внутренними группировками своеобразных функций в сфере политического управления обществом. Так, прежде всего следует учитывать особое место "селектората", включающего в себя тех лиц, которые потенциально готовы к выполнению профессиональных функций в политической сфере. В "селекторат" входят и те, кто оказывает влияние на выдвижение представителей населения, и те, кто сам готовится к исполнению этих ролей. Иными словами, "селекторат" - это широкий круг политических активистов, который еще не дифференцирован на различные, более специализированные сегменты.
Следующим элитарным образованием выступают "потенциальные элиты", представляющие собой разрозненные элитарные группировки, еще только стремящиеся к власти и соответственно проясняющие свои идеологические приоритеты и позиции, формирующие в связи с этим "команды" отдельных лидеров. В "потенциальных элитах" происходит относительное закрепление конкретных лиц на функциональных позициях (лидер, идеолог, аналитик, член штаба и т.п.), оформляются инструменты и механизмы межэлитарной конкуренции, налаживаются первичные отношения между сторонниками различных (в том числе союзных) направлений.
После выборов судьбы элитарных группировок принципиально расходятся. Те из них, которые проиграли выборы, но при этом остались в поле публичной политики, составляют "самодеятельные элиты". Авторитетные в обществе представители этих кругов могут лишь косвенно влиять на принимаемые в государстве политические решения. В свою очередь, в этом сегменте формируются два основных элитарных образования: оппозиция и сторонники проправительственных сил. Тех и других объединяет стремление укрепить свои позиции во власти, сформировать механизмы постоянного влияния на ее институты, осуществить целенаправленное воздействие на общественное мнение. Однако оппозиция нередко сопровождает свою деятельность попытками поставить под вопрос результаты выборов, посеять сомнения в правомерности проводимого правительством курса, высказать требования смены власти до очередных выборов, призвать население к выражению политического протеста.
Победившая на выборах элита приобретает статус "правящей политической элиты", которая непосредственно осуществляет процесс управления и руководства обществом и государством. В силу сложности данного, крайне многогранного процесса и эта, важнейшая в обществе, группировка также разделяется на ряд составляющих. В нее входят представители центральной и региональной властей, представители высшей (по характеру полномочий), средней и низшей (местной) элиты. Наряду с избираемыми политиками непременным участником этого круга являются и определенные слои государственной бюрократии.
Тот факт, что в правящей политической элите всегда действует несколько функциональных группировок, позволяет отдельным теоретикам уточнить характер ее функционирования. Например, современные сторонники плюралистической концепции считают, что в правящей элите могут складываться строго иерархизированные отношения, когда одна группа четко контролирует деятельность других, а могут взаимодействовать несколько слабо связанных друг с другом группировок (например, контролирующих законодательную и исполнительную ветви власти и имеющих при этом различные ин-тересы и направления деятельности). Такой "фрагментарный элитизм", когда реальная власть становится доступной не всем, неизбежно провоцирует появление "группы вето", от которой зависит окончательное принятие решений. Например, Ш. Линдблом считал, что такие группы оказывают решающее влияние на этот процесс за счет своего контроля за капиталом, а С. Файнер в качестве фактора влияния рассматривал ориентацию на поддержку профсоюзов и т.д.
Особым структурным элементом политической элиты являются "элиты в политике", которые представляют собой разновидность неизбираемой элиты, состоящей из наиболее авторитетных представителей технической и гуманитарной интеллегенции, которые за счет своего авторитета помогают укреплению позиций как правящих, так и самодеятельных элит. Видные писатели, ученые, спортсмены, представители шоу-бизнеса могут помочь не только выиграть выборы тем или иным партиям, но и поддержать их политические требования в условиях кризисов или рутинного течения политических процессов.
Но пожалуй, самой мощной и одновременно таинственной элитарной группировкой в структуре политической элиты является "связанная группа", которая представляет собой неформальное объединение политиков, оказывающее решающее влияние на принятие ре-шений. Это анонимное сообщество может включать и чиновников, и даже лиц, не обладающих никаким формальным статусом в системе власти. Однако ядро данной группы практически всегда составляют обладатели высших властных полномочий в государстве. Они-то и предопределяют те решения, которые впоследствии могут оформлять коллективные органы (правительство или парламент), изменять политику страны, существенно влиять на международные процессы. Иначе говоря, данная группировка действует в рамках полутеневого и теневого правления, зачастую перехватывая функции официальных органов власти.
Способы определения состава правящей политической элиты
Роль и влияние элитарных кругов на политику общества в значительной степени определяется их размером, соотношением с основной частью населения. Общеизвестна идея Н.А. Бердяева о том, что при сокращении элитарных слоев до критических значений (приблизительно 1% населения) политическая система начинает испытывать стагнацию и даже может прекратить свое существование. Таким образом, определение состава правящей политической элиты имеет важное значение.
Несмотря на обилие теоретических схем и нередко кажущуюся простоту задачи, определение состава правящих политических кругов представляет собой весьма непростую проблему. В принципе она может быть решена только при условии применения соответствующих методик. В целом состав группы лиц, контролирующих процесс принятия решений, может определяться с помощью трех основных методов. Первый, статусный метод предполагает, что в состав правящей элиты входят только обладатели и носители ключевых, высших властных полномочий в различных сферах государственного управле-ния: экономической, оборонной, научной и др. Иными словами, к элите могут быть отнесены лишь те, кто, как считал Т. Дай, обладает формальной властью в политических организациях и институтах. Такой метод дает возможность выделить наиболее важные сегменты власти и управления в конкретном обществе, относя к элите вполне конкретных военных, ученых, представителей бизнеса и т.д., т.е. тех, кто обладает необходимыми официальными прерогативами. В то же время само определение этого статусного ряда представляет собой произвольный и субъективный процесс, меняющий свои очертания в зависимости от ситуации в той или иной стране.
Весьма распространенным является и репутационный метод, позволяющий относить к правящим кругам лиц, обладающих наиболее высоким авторитетом и престижем в глазах общественного мнения. Такая методика помогает выделить в сфере государственного управления наиболее популярных политиков, вычленять те связи государства и общества, которые легитимизируют правящий режим. Однако при всех положительных качествах данного метода следует признать, что в круг власть предержащих могут попасть и те, кто хотя и имеет авторитет, но не обладает должностными и другими возможностями влияния на институты политической власти.
Потенциально самым надежным и точным методом отбора правящих кругов является десизиональный (от англ. decision - решение) метод. Его применение позволяет отнести к правящим элитам те лица и группы, которые реально участвуют в принятии конкретных управленческих решений. Но камнем преткновения здесь является часто возникающий информационный дефицит, недостаточность сведений о том, кто же действительно принимал участие в решении вопроса. Следует также иметь в виду и то, что такого рода информация в государственных структурах нередко относится к строго охраняемой, что еще более увеличивает трудности в использовании данного метода при решении поставленной задачи.
На практике, как правило, используются одновременно все указанные методы в их совокупности, позволяющие более или менее точно определить состав правящей политической элиты.
В то же время следует иметь в виду, что на изменение состава элиты существенно влияют и процессы качественного перерождения ее отдельных групп. Как уже отмечалось, Г. Моска и Р. Михельс одними из первых указали на возможность вырождения и олигархиизации правящих структур. Как показывает практика, закостенелость, усиление закрытости элит, их кастовость влекут за собой прекращение осуществления ими многих социальных функций. В этом случае их роль становится по преимуществу негативной, что стимулирует распад общественных связей, падение авторитета власти и т.д. Преодолеть такого рода явления можно путем активного формирования контрэлитарных образований.
Государственная бюрократия как составная часть политической элиты
Как уже говорилось, часть государственной бюрократии неизбежно входит в состав правящей политической элиты. Это определяется той ролью, которую играет высшее и часть среднего чиновничества в управлении государством и обществом.
Исторически бюрократия формировалась как управленческий аппарат государства индустриального типа. В XIX в. складывавшаяся буржуазная государственность послужила основанием для Г. Гегеля и М. Вебера назвать бюрократию основным носителем рациональных форм организации власти. Согласно выработанной ими идеальной модели этот аппарат управления отличается квалифицированностью, дисциплинированностью, ответственностью, следованием букве и духу законов, уважением к чести мундира. Негативные с точки зрения таких нормативных представлений явления бюрократизма (т.е. отступления от этих норм поведения, выражающиеся в нарастании формализма, волокиты, подчинении деятельности государственных структур собственным групповым интересам и иных негативных чертах исполнения чиновниками своих профессиональных обязанностей) рассматривались как аномальные явления, преодоление которых должно обеспечивать усиление общественного и административного контроля за их поведением, более оптимальное распределение их служебных полномочий, повышение ответственности и иерархичности системы управления и т.д.
В то же время с чисто политической точки зрения бюрократия должна была оставаться политически нейтральной и ни при каких условиях не проявлять ангажированность теми или иными властными группировками. Исполнение чиновничеством сугубо администра-тивных функций, его невмешательство в политическую борьбу рассматривались как одно из предпосылок сохранения стабильности общественных порядков. Более того, М. Вебер полагал, что перерождение государственной бюрократии в политическую таит в себе угрозу человеческой свободе и независимости.
Марксизм иначе трактовал политическую роль бюрократии, усматривая в ее деятельности разновидность политического господства аппарата управления над государством и обществом, проявление такого стиля правления, который однозначно отчуждает население от власти, не давая гражданам, прежде всего трудящимся, использовать государство в своих корыстных целях.
Динамика развития современных сложноорганизованных государств выявила ряд принципиальных тенденций формирования и развития государственной политики, которые заставили иначе подходить к оценке роли государственной бюрократии. В частности, усиление роли государства в организации социальных процессов неизбежно повысило и роль госбюрократии. Занимаемое чиновниками место в системе государственного управления давало им громадные возможности в деле реального перераспределения ресурсов.
Иначе говоря, само положение высших и части средних чиновников в системе исполнительной власти объективно придавало их должностям политический масштаб, увеличивало их роль и значение в системе принятия решений. Не случайно, в ряде государств после выборов практически весь контингент высших чиновников подлежит замене в соответствии с политическими пристрастиями вновь избранного президента или главы правительства. Например, в США действует система "spoil system", в соответствии с одним из требований которой каждый вновь избранный президент назначает на ключевые посты в правительстве из своих сторонников приблизительно 1200 новых чиновников. Это является условием обеспечения политической целостности исполнительной власти, призванной решать совершенно определенные задачи.
Усиление политических функций госбюрократии связано и с повышением роли профессиональных знаний чиновников, что дает им известное преимущество перед избираемыми на определенный срок политиками. Причем чиновничество имеет преимущество перед расколотым, конкурентным миром политиков и в силу того, что является более сплоченным социальным слоем, обладающим своей корпоративной этикой и традициями.
Несомненным фактором, повышающим политический вес и значение государственной бюрократии, являются и ее тесные связи с различными лоббистскими группировками, представляющими сегодня одну из наиболее мощных структур политического представительства интересов. Нередко происходящее сращивание бюрократических и лоббистских структур становится мощным каналом трансляции групповых интересов и влияния на центры политической власти.
Отмеченные тенденции в эволюции государственной бюрократии характеризуют ее высших и часть средних представителей как вполне определившегося в своем статусе относительно самостоятельного субъекта (актора) политической власти. Эта часть неизбираемой правящей политической элиты неизменно повышает свою роль в со-временном государстве, оказывая все возрастающее влияние на процесс выработки, принятия, а нередко и реализации политических решений.
3. Политическое лидерство
Основные трактовки политического лидерства
Пожалуй, важнейшим элементом политической элиты является политический лидер. Персонализируя систему власти и управления, он олицетворяет собой эту власть в глазах всего общества или групп граждан.
На протяжении веков фигуры вождей, полководцев, героев, монархов, законодателей не только привлекали к себе пристальное внимание мыслителей, но и служили живым воплощением власти. Независимо от того, поклонялись, боялись или ненавидели люди того или иного правителя, в глазах населения именно он олицетворял сложившуюся систему власти. В XIX в. французский социолог Э. Дюркгейм, как, впрочем, и ряд других ученых, выдвинул идею о том, что со временем роль личностных компонентов власти будет уменьшаться, уступая место структурам и институтам. Прогноз, однако, не оправдался. Оказалось, что и в сложноорганизованном государстве граждане легче доверяют находящимся во власти людям, а не анонимным структурам.
Явный персональный характер политического лидерства побуждал многих ученых ставить во главу угла те или иные личные свойства правителя. Беря свои истоки в трудах выдающихся философов (Конфуция, Платона, Ницше), историков (Геродота, Плутарха), со-циологов (Н. Михайловского), психологов (Г. Тарда, 3. Фрейда), антропологов (Ф. Гальтона) и других мыслителей, такой способ описания лидерства нашел свое концептуальное воплощение в работах Т. Карлейля, считающегося основоположником "теории черт" - доктрины, рассматривавшей политического лидера как носителя опре-деленных (аристократических) качеств, возвышающих его над остальными людьми и позволяющих ему занимать соответствующее положение во власти. Теория Карлейля является ярчайшим примером широкого круга личностных ("волюнтаристских") концепций, ставящих политику государства в зависимость от качеств и намерений лидера. Ее основные положения, предполагающие описание разнообразных, в основном психологических, идеологических и иных качеств лидеров, в XX в. развивались К. Бэрдом, Е. Вятром, Р. Такером, Р. Эмерсоном, К. Стинером, Д. Гоу и другими учеными.
Авторитетным и распространенным способом описания политического лидерства являются ситуационные концепты, усматривающие природу политического лидерства не в личных, а во внешних факторах. Так, Т. Хилтон, В. Дилл и многие другие ученые рассматривали лидера как функцию ситуации, что указывало на доминирующую роль обстоятельств, внешних по отношению к его личным качествам. Не отрицая определенного значения личных качеств лидера, эти ученые ставили их в зависимость от динамики внешней среды. Они признавали, что лидер как величина зависимая вынужден де-монстрировать те черты и свойства, которые программировались самой ситуацией, например, войной, экономическим кризисом, периодом благополучного для страны развития и т.д. Причем отдельные ученые (М. Шлезинджер-младший) абсолютизировали такую зависимость, рассматривая лидера не более чем "игрушку" расы, класса, нации, прогресса, всеобщей воли и т.д. Однако в любом случае, в известной степени принижая автономность и индивидуальные качества лидера, сторонники этого подхода выносили источники его активности в сферу отношений с обществом и внешней средой.
В политической теории сложилось и личностно-ситуативное направление в оценке политического лидерства. Сторонники данного направления пытаются найти компромисс в признании роли внешних и внутренних факторов, детерминирующих деятельность лидера (Г. Гертц, Е. Уэсбур, Дж. Браун, К. Кейс и др.). Наиболее характерной концепцией такого типа является "теория конституэнтов", гласящая, что лидер - не кто иной, как выразитель ожиданий внешней по отношению к нему группы последователей. Таким образом, соответствие лидера своему статусу определяется не столько его личными качествами, сколько его способностью удовлетворить интересы тех, кто содействовал его возвышению. В силу преобладающего внешнего влияния лидер превращается в своеобразную "марионетку", "куклу" поддерживающих его кругов, утрачивая необходимые ему как лидеру самостоятельность и инициативу. Такие подходы широко распространены в реальной политике. Например, в США огромным влиянием пользуются кланы Моргана и Рокфеллера, во Франции - наиболее богатые "двести семей", в России - известные группы олигархов (Б. Березовского, Р. Абрамовича и др.). Широко известно высказывание Крупна в 1932 г.: "Мы наняли г-на Гитлера".
Одна из наиболее показательных современных трактовок политического лидерства - "рыночная теория" (Н. Фролих, Дж. Опенгеймер, О. Янг и др.). С точки зрения этой теории лидер выступает как своеобразный торговец особого рода благами (безопасностью, правосудием и т.п.), а его целью является получение дохода от разницы между мобилизуемыми и реально затраченными на решение определенной задачи ресурсами. Поэтому лидеры должны заботиться прежде всего об экономии средств налогоплательщиков, разумном расходовании государственных запасов, минимизации хозяйственных и политических рисков и т.д.
К влиятельным современным доктринам, объясняющим природу и назначение лидерства, относится и реляционная теория (Дж. Шеннон, Л. Селигмен), в которой доводы и аргументы строятся на основе комплексного, системного учета факторов, относящихся к внешней среде, индивидуальным и личностным качествам властвующего лица, а также особенностям ситуации и иным обстоятельствам, определяющим поведение лидера. В рамках данной теории создаются многочисленные методики эффективного отбора и подготовки лидеров.
Сущность политического лидерства как института власти
Характеристика политического лидерства должна исходить прежде всего из понимания того, что лидерство, как таковое, является универсальным и неотъемлемым механизмом функционирования любой человеческой общности. Благодаря ему, сообщество людей получает дополнительные возможности для усиления внутренней интеграции, повы-шения степени целостности и, как следствие, укрепления своей жизнестойкости.
Лидерство является способом внутреннего структурирования социальной группы, выделения тех основополагающих элементов, которые способствуют реализации ими своих общих интересов. В этом смысле лидерство характеризует не только персональные качества осуществляющего эти функции лица (группы лиц), но главным образом их отношения с основной частью населения. Лидер - это элемент поддержания отношений "верхов" и "низов", их институциализации в целях самосохранения общности и осуществления ею своих интересов. По сути дела, лидер - это институт, связанный отношением ответственности перед населением.
Учитывая социальную природу таких отношений, лидер наряду со своими статусными характеристиками отражает и наличие особых нравственно-этических отношений с населением, которые могут свидетельствовать о том или ином уровне авторитетности правления. Иными словами, деятельность любого руководящего лица неизбежно опосредована моральными оценками населения, которые отражают тот или иной уровень неформальной поддержки его господствующего положения.
Все названные общие свойства лидерства присущи и его политической форме. Однако для характеристики сущности собственно политического лидерства наиболее важное значение имеют два компонента: статусный и нравственно-этический. Первый предполагает наличие формальных (официальных) возможностей, позволяющих тому или иному лицу (группе лиц) устойчиво влиять на власть, возглавлять реальный процесс принятия решений, осуществлять определенные должностные обязанности и нести в их рамках определенную ответственность. Второй, нравственно-этический компонент, демонстрирует лишь моральную ответственность руководителей перед населением как условие сохранения и стабильности политической власти.
Таким образом, политическое лидерство как институт власти обладает двоякой сущностью, включающей как институциональный, так и моральный аспекты. Со своей статусной стороны политическое лидерство выступает как высший сегмент власти, достраивающий пирамиду управления, как центр принятия решений, который определяет стиль и характер деятельности всех других основных управленческих структур и организаций. В то же время наличие морально-этических связей лидера с населением придает организации власти дополнительные ресурсы для решения политических задач.
Отличительные черты политического лидерства определяются и его масштабностью, органической связью с интересами социальных групп, взаимодействием с таким социальным институтом, как государство. Учитывая это, на деятельность любого политического лидера нельзя механически переносить те особенности поведения, моти-вации или иные черты деятельности лидера, которые проявляются в малых группах (например, рассматривать его только как фокус групповых отношений или с точки зрения его искусства вызывать согласие, занимать особую ролевую позицию, оказывать постоянное влияние на власть и т.п.).
Политический лидер, особенно лидер общенационального масштаба, обладает и особым характером общения с населением, опосредуя этот процесс деятельностью особых структур - аппарата управления, специализированных политических организациий, например, партий, СМИ и др., которые создают особые социальные коммуникации власти и общества. Такие "дистанционные" информационные связи порой исключают непосредственные контакты лидеров с населением, побуждая население фетишизировать их фигуры, создавая неадекватный образ верховной власти.
Выражая интересы крупных социальных групп, политический лидер в процессе осуществления власти неизбежно решает различные социальные задачи, играя множественные роли, выполняя многообразные функции. Причем в политическом пространстве многофункциональный характер деятельности лидера, сориентированный на сбалансированность различных интересов, как правило, придает его поведению корпоративно-групповой характер.
Наряду с этими - назовем их общеполитическими - характеристиками политические лидеры обладают также особыми чертами и качествами, которые дают им возможность не только контролировать деятельность аппарата, конкурировать с другими представителями правящего класса, но и завоевывать авторитет у населения. С нормативной точки зрения эти персональные качества должны иметь демонстрационный характер, т.е. показывать гражданам те социальные благодетели, которые он оценивает положительно. Еще Макиавелли писал, что для государя главное - создавать "видимость наличия" тех качеств, которые нравятся его подданным. Только так можно обеспечить власть и "духовное княжение" над народом. Поэтому лукавство, обман населения являются необходимыми для политиков такого уровня качествами, которые позволяют им контролировать политические процессы.
Функции политического лидерства
Наиболее полно функциональные особенности политического лидерства проявляются на общегосударственном уровне. Здесь самая главная задача этого политического института состоит в осуществлении широкого круга организационно-управленческих функций, предполагающих многочисленные действия по выработке, подготовке, принятию и реализации решений; координации действий участвующих в этом процессе структур; согласовании интересов тех или иных звеньев и т.д.
Высшее положение лидера в структуре власти и управления предполагает его целенаправленные усилия по интеграции как общества в целом (объединения масс), так и усилению его солидарности с политическими, прежде всего государственными, структурами и формами организации жизни.
Заинтересованность лидера как представителя власти в усилении своего положения и сохранении стабильности правящего режима побуждает его стремиться к минимизации конфликтов, умиротворению политических дискуссий, снижению напряженности конкуренции за власть. Таким образом, политическое лидерство - это в основном фактор стабильности действующего режима правления.
Как субъект особых нравственно-этических отношений с населением политический лидер выполняет коммуникативную функцию, в рамках осуществления которой он олицетворяет в глазах общества персональную и политическую ответственность за гарантии прав и свобод населения и, как следствие, за совокупную деятельность режима. Следуя этим целям, лидер обязан бережно относиться к традициям и обычаям народа, достигнутому им уровню осознания и понимания политических реалий, быть терпимым к его заблуждениям и недостаткам.
Близким по значению к этой задаче является и такая задача лидера, как мобилизация активности населения на решение тех или иных конкретных проблем в государстве и обществе. В данном отношении первостепенную роль играет его личный авторитет, умение вдохновить население на те или иные солидарные с режимом действия.
Политический лидер, направляя деятельность государственных (политических) структур, сам по сути дела представляет собой тот институт, который обязан творчески отвечать на вызовы сложившейся ситуации, адекватно оценивать существующее положение, инициировать соответствующие проекты, способствовать необходимым изменениям, совершенствованию средств и методов деятельности власти.
Памятуя о том, что лидер является высшим представителем политического класса, следует указать и на его функцию сплочения правящей элиты, укрепления ее внутренней целостности, повышения конкурентной способности в отношениях с другими, например оппозиционными, группировками.
С учетом такого рода функций политическое лидерство можно определить как особый институт власти, позволяющий отдельному лицу (группе лиц) за счет обладания решающими полномочиями в процессе принятия решений в масштабах государства (партии, движения, региона) и наличия авторитета проводить определенную политическую линию.
Политический лидер способен и к изменению своих качественных характеристик, перерождению и вырождению в иные политические ипостаси. Так, в авторитарных и тоталитарных государствах хорошо видно, как лидирующая роль политика неизбежно трансформируется в поведение тирана или диктатора, который руководствуется только собственным видением ситуации и игнорирует влияние общественного мнения на политическую сферу.
Типология политического лидерства
Многообразие выполняемых политическим лидером задач, условий их осуществления, а также иных внешних и внутренних факторов деятельности находит свое отражение в его типологии. Можно сказать, что типология политического лидерства является одним из самых развитых теоретических компонентов. Так, политических лидеров различают по уровню их контроля за властью (правящие и оппозиционные), масштабу деятельности (общенациональные и региональные), стилю поведения (авторитарные и демократические), характеру руководства (формальные и неформальные), отношению к социальным изменениям и реформам (консерваторы, реформисты, догматики, фундаменталисты), ролевым отношениям к целям политического движения (идеологи, идеалисты, прагматики), отношениям к противникам (соглашатели, фанатики) и т.д.
Классическую типологию политического лидерства дал М. Вебер, который, в частности, выделил следующие типы:
- традиционный, он означает, что люди занимают лидерское место в связи с действием определенных традиций и обычаев, господствующих в конкретном (в основном доиндустриальном) обществе;
- рационально-легальный, при котором лидер получает свой статус в связи с действием определенных политических (бюрократических) процедур и механизмов (выборов);
- харизматический, предполагающий наличие у соответствующих лиц большого авторитета среди населения, которое некритически воспринимает этих лиц.
Американский ученый К. Ходжкинстон также выделяет ряд типов политических лидеров, а именно: лидеров-карьеристов, ориентирующихся на достижение личных эгоистических интересов во власти; лидеров-политиков, действующих в сфере власти в интересах представляемых ими граждан; лидеров-техников, умело использующих ап-паратные структуры и механизмы в процессе организации власти; и лидеров-поэтов, действующих в политике во имя высоких целей, реализации идеологических целей и ценностей.
Весьма популярна в науке и классификация, предложенная современной американской исследовательницей М. Херманн. В частности, она указывает следующие типы: лидер-знаменосец, обладающий высоким общественным престижем; лидер-торговец, воплощающий стиль поведения, позволяющий ему вести торг по обмену услуг на поддержку; лидер-служитель, успешно действующий в рутинных условиях во имя интересов населения; лидер-пожарник, демонстрирующий умение действовать в условиях кризисов, и, наконец, лидер-марионетка, зависимый от воли и интересов своего ближайшего окружения.
Богатая политическая практика способствует постоянному возникновению в разных странах новых типов политического лидерства. Особенно заметны новые очертания типов лидерства в переходных обществах, где еще только выкристаллизовываются новые связи и отношения в сфере власти.
Способы рекрутирования политических лидеров и элит
Принципиальным вопросом для обеспечения жизнедеятельности любой системы власти является вопрос отбора и формирования состава правящих элит и лидеров. Причем даже закрытые элиты так или иначе обновляются под влиянием социально-экономических сдвигов, формирования новых групп влияния, перемещения богатства из одних рук в другие и т.д. Приход к власти тех или иных людей может изменить характер самой власти, в корне изменить деятельность государственных органов, отношения государства и общества.
Отбор элитарных кругов и лидеров обычно проходит в острой конкурентной борьбе представителей различных сил, стремящихся завоевать поддержку населения. Сбои в этом важнейшем для общества процессе приводят к отбору нерепрезентативных (неадекватно представляющих интересы населения) лиц, временщиков, не подготовленных к осуществлению должных функций и ориентирующихся лишь на узкокорыстные цели в сфере власти.
В целом политическая теория описывает два класса способов рекрутирования (отбора) лидеров и элит. Это - универсальные способы, а также применяемые в отдельных странах в зависимости от характера сложившихся в них политических систем. Среди общих способов исследователи выделяют в основном два принципиально различающихся способа, или метода - гильдийский и антрепренерский.
Первый из них, гильдийский, характеризует систему в основном закрытого от общественности способа отбора руководящих кадров, в которой важнейшую роль играют заранее определенные критерии, правила и процедуры отбора. По сути это бюрократическая система селекции кадров, предполагающая множество институтов фильтрации претендентов на руководящие посты, иерархичность, протекционизм, медленный, эволюционный путь движения наверх. Например, в советской системе весь отбор кадров был именно таким. Там были заранее известны необходимые требования для продвижения во власть: социальное происхождение, необходимость опыта хозяйственной работы, партийное образование, работа в провинции и т.д. При этом в качестве потенциального резерва для элитарного отбора рассматривались в основном члены партии, большое внимание уделялось национальности претендентов, наличию родственников за границей и т.д.
Второй метод, антрепренерский, представляет собой по преимуществу способ демократического отбора элит, при котором оценка качеств претендентов зависит от общественного мнения и выполнения известных процедур (выборов). При этом статусные свойства людей не играют здесь особой роли.
Каждый из названных способов рекрутирования лидеров и элит имеет свои достоинства и недостатки. Даже бюрократизм и закрытость гильдийской модели обладают рядом преимуществ за счет своей легальности, прогнозируемости и формализации. Как подчеркивал французский социолог П. Бурдье, там, где критерии профессионального отбора менее всего формализованы, там возникают предпосылки олигархиизации элиты. Именно они предупреждают отбор в элиту претендентов на принципах землячества, родства, дружбы или клиентелы (В. Рейнхард).
Наряду с этими методами отбора в каждой стране могут складываться и национальные, присущие только ей и соответствующие особым политическим условиям механизмы отбора и выдвижения людей в структуры власти. Например, в конце 80-х - начале 90-х гг. в России действовал целый ряд таких механизмов, одни из которых обеспечивали так называемую "смену волн" партийно-хозяйственной номенклатуры у рычагов власти; другие характеризовали процесс "конвертации" многочисленными носителями партийно-комсомольских статусов в обладание собственностью, таким образом они становились ведущими фигурами в правящем классе; третьи раскрывали особенности действий региональных элит, делегировавших на федеральный уровень своих представителей, и т.д.
В демократических государствах принципы и методы рекрутирования элит должны стараться учитывать как деловые качества людей, их приспособленность к выполнению сложных общественных функций, так и их моральные качества, препятствующие отрыву целей их профессиональной деятельности от интересов рядовых граждан.
ГЛАВА 7. СОЦИАЛЬНЫЕ ГРУППЫ КАК СУБЪЕКТЫ ПОЛИТИКИ
1. Система социального представительства
Понятие системы
Группы, будучи основным субъектом политики, обладают сложным и специфическим образом включаются в конкурентные отношения по поводу социального представительства государственной власти. В целом понятие "группа" фиксирует сходство людей как по врожденным, так и по приобретаемым в процессе жизни признакам. При этом, обладая одинаковыми (и в одинаковой степени) чертами и качествами с другими людьми, каждый человек одновременно принадлежит к разным социальным группам (скажем, в одно и то же время является отцом семейства, членом определенной профессиональной, а также национальной группы, жителем того или иного города и т.д.). В то же время для человека характерна какая-либо наиболее существенная групповая принадлежность, выражающая его основные интересы и ценности, отношение к жизни.
Люди, живя и воспринимая действительность в соответствии с этими групповыми нормами и стандартами, вступают в определенные конфликтные отношения с представителями других общностей, групп, имеющих иные потребности, взгляды на жизнь, возможности и ресурсы. Эти межгрупповые отношения, выражая различия между людьми по тем или иным признакам, фиксируют тот уровень общественной дифференциации, которая сложилась в каждом конкретном обществе. Как показывает опыт, именно переплетение интересов групп, их различные связи и взаимоотношения оказывают суще-ственное воздействие на содержание политических процессов.
Однако не все конфликтные отношения между группами могут проявляться в политической сфере и оказывать влияние на институты власти. Далеко не каждая группа стремится использовать политические средства для решения своих проблем, предпочитая строить свои отношения с оппонентами на идеях сотрудничества, взаимопонимания или заключения различного рода договоров и сделок. В ряде случаев стремление включиться в политику для защиты своих интересов сочетается у некоторых групп с неспособностью использовать институты государственной власти для укрепления своей целостности, за-воевания новых ресурсов или достижения более высокого общественного положения. А в отдельных, например тоталитарных, системах группы и вовсе лишены возможности претендовать на политическое участие и, как правило, являются объектами, а не субъектами власти.
Таким образом, социальная группа с политической точки зрения - это только потенциальный субъект отношений в сфере государственной власти. Становление ее реальным, действующим субъектом политических отношений, практически использующим свои ресурсы в целях изменения характера функционирования государственной власти и управления, представляет собой длительный и сложный процесс, который зависит от многих внутренних и внешних для группы причин.
Процессы политического оформления и выдвижения (презентации) групповых интересов в сферу публичной власти, обусловливающие формирование особых институтов и механизмов, которые способны оказывать постоянное воздействие на государство в целях соответствующего общеколлективным потребностям перераспределения социальных статусов и ресурсов, составляют содержание системы социального представительства.
Основными элементами такой системы являются: источники и причины политического участия; процесс групповой самоорганизации; формирование представительных структур и их взаимодействие с властью.
Социальная стратификация: сущность и отличительные особенности.
Наличие источников и причин политического участия групп обусловлено характером социальной стратификации, которая выражает различия возможностей, прав и обязанностей людей, обусловленных их принадлежностью к конкретным общественным группам.
Термин "страта" характеризует группу в качестве единицы анализа социального положения людей. Под ней может пониматься устойчивая социальная общность, класс или часто складывающаяся структура совместного действия людей. В основании ее выделения лежит тот или иной показатель (общественный ресурс), по которому сравнивается и сопоставляется положение людей в социальном пространстве. Степень обладания группой теми или иными ресурсами, с одной стороны, фиксирует ее положение в обществе (статус), а с другой - позволяет ранжировать статусы групп, т.е. дифференцировать последние в зависимости от обладания конкретными ресурсами. В силу этого стратификация характеризует общественную дистанцию между людьми не только по вертикали (к примеру, между министром и рядовым служащим), но и по горизонтали (между министром и соответствующим ему по рангу генералом). Таким образом, стратификация, фиксируя все реальные отношения равенства и неравенства людей в конкретном обществе, которые вытекают из занимаемого группами социального положения, позволяет сопоставлять групповые статусы, права и возможности людей, выстраивать социальные иерархии.
Социальная стратификация характеризует дифференциацию общества, которая складывается под воздействием социально-экономических и всех других отношений и связей. По мнению В. Парето, социальная стратификация, будучи показателем асимметричности общественных отношений и изменяясь по форме, "существовала во всех обществах" и даже тех, которые "провозглашали равенство людей от рождения".* При этом содержание стратификации всегда определялось и определяется до сих пор во взаимодействии двух основных социальных тенденций: к расслоению населения и к его преодолению. Как писал социолог П. Сорокин, "в любом обществе в любые времена происходит борьба между силами стратификации и силами выравнивания".**
* Pareto V. Traite de sociologio rale. P., 1919. Vol. 1. P. 613.
** Сорокин П. Человек, цивилизация, общество. М., 1992. С. 334.
Идеи дифференциации общественного положения людей имеют долгую историю. Так, одним из первых ученых, который "мыслил в терминах классов" (Поппер), был Платон, констатировавший расслоение людей на богатых и бедных и полагавший, что правильное государство должно иметь другую дифференциацию: чиновников, правителей и воинов. В XVII в. А. Смит, Э. Кондильяк и ряд других экономистов и историков ввели в научный оборот понятие "класс", которое К. Маркс и Ф. Энгельс впоследствии жестко связали с про-изводственными отношениями. М. Вебер же, полагая, что только экономические критерии слишком узки для анализа социального положения людей, предложил рассматривать более широкий круг источников неравенства: богатство, определяющее положение социальной группы в зависимости от величины присваиваемых ею благ (в связи с чем он выделял "имущие" и "приобретающие классы"); престиж, выражающий принятые в обществе оценки и стандарты относительно предпочтительного образа жизни того или иного слоя; власть, характеризующую способность различных групп оказывать преимущественное воздействие на сферу управления, сущность общества в усилении разнообразия.
В дальнейшем в соответствии с пониманием неизменного усиления разнообразия общества, повышения его "социальной гетерогенности" (Г. Спенсер) ученые значительно усложнили основания стратификации. Т. Парсонс и другие "интеграционисты" выдвинули идею, согласно которой стратификация представляет собой набор статусов и ролей, обозначающих гибкую, подвижную и временную принадлежность людей к тем или иным группам. Таким образом, жесткая (ригидная) принадлежность к группе стала сочетаться с гибкой, подвижной приобщенностью к ней людей.
Ряд ученых, в частности Р. Парк и Э. Богарадус, интерпретировали стратификационные различия сугубо психологически: чем больше люди испытывают симпатию друг к другу, тем они более социально близки, и наоборот, люди, испытывающие взаимную неприязнь и даже ненависть, социально отдалены. У. Уорнер определял стратификационные различия на основе "репутационного метода", предполагающего самоидентификацию граждан, т.е. отнесение ими себя к определенному слою: высшему слою высшего класса, низшему слою высшего класса, высшему слою среднего класса, низшему слою среднего класса, высшему слою низшего класса и низшему слою низшего класса.
В последние годы исследователи обратили внимание на прогрессирующее значение различий в образовании людей, в религиозной принадлежности, а также различий родственных, этнических и особенно социокультурных характеристик. Под влиянием культурных ориентиров в среде молодежи постоянно формируются группы приверженцев альтернативным, контркультурным ценностям; ряд традиционных социальных различий перестал отражаться на образе жизни отдельных групп (например, многие рабочие в силу повышения материального благосостояния стали вести образ жизни буржуазных слоев); в области семейных отношений появляются формы однополовых связей, ломаются привычные стандарты поведения людей, ослабляется привязанность людей к традиционным нормам и стандартам классов, слоев, семейных групп. Причем такие тенденции устойчиво коррелируют с рядом тенденций политической жизни, например, с расширением форм индивидуального политического участия, ослаблением партийной идентичности, ростом поддержки независимых политических деятелей и т.д.
Обобщая сложившиеся подходы в определении социальных различий, способных приобрести остроту в восприятии группами своих интересов и инициировать их политическое участие, можно выделить следующие типы социальной стратификации:
- территориальную, отражающую различия между жителями отдельных территорий (например, Приморья и Воркуты, Башкирии и Москвы и т.д.);
- демографическую, характеризующую половозрастные особенности различных слоев населения (молодежи и пенсионеров, женщин и мужчин, детей из полных и неполных семей и т.д.);
- этнонациональную, выделяющую различия родственных и этнических общностей (между теми или иными семейными группами, людьми, принадлежащими, скажем, к казахской нации и калмыцкой народности, коренной и некоренной нациям и т.д.);
- конфессиональную, отражающую различия между людьми, которые придерживаются различных религиозных убеждений (между верующими и атеистами, представителями различных вероисповеданий);
- социокультурную, фиксирующую различия в стилях поведения людей, их жизненных ориентациях, доминирующих традициях и иных культурно значимых компонентах их поведения;
- социально-экономическую, обозначающую разницу в доходах, уровне образования, профессиональной компетенции тех или иных групп работников;
- социально-психологическую, отображающую различия между людьми с точки зрения общественного признания важности и значимости их статусов и форм поведения (например, в виде престижа и уважения разнообразных человеческих объединений);
- позиционную, указывающую на различия между людьми по степени их властного могущества, влияния на принятие управленческих решений.
Наличие разных страт непременно включает в себя и субъективное ощущение людьми своей принадлежности к данной конкретной общности (идентификацию). Она означает уровень освоения человеком групповых ценностей, норм, притязаний и потому является по-казателем и фактором внутренней сплоченности группы, ее целостности и интегрированности. При этом овладение нормами и ценностями группы способно выступать самостоятельным источником активности человека, его продвижения в обществе. Не случайно К. Дэвис и В. Мур видели в социальном расслоении "баланс" затрат (на которые человек идет ради завоевания притязаний) и вознаграждения (получаемого им статуса).
Каждый из перечисленных типов групповых различий свидетельствует о реально существующем расслоении населения и может стать источниками политической активности граждан. Однако отдельные виды социальных различий могут быть преодолены за счет использования группами механизмов самоорганизации, более полного использования внутренних возможностей для роста экономических показателей жизни своих членов, укрепления солидарности с другими социальными общностями и т.д. При этом мотивация к использованию политических форм урегулирования межгрупповых противоречий и, более того, социальная напряженность в поведении людей могут возникать даже при понимании одной только разницы социальных статусов. Как отмечает С. Липсет, "когда люди занимают несовместимые социальные положения, два взаимопротиворечивых статуса могут... даже вызвать к жизни... экстремистскую реакцию".* Как показывает практика, первостепенной причиной политической активности группы выступают ее наиболее существенные, властно значимые интересы, которые она не может реализовать без при-влечения механизмов государственного управления. Наличие властно значимых групповых интересов свидетельствует как о дефиците жизненно важных ресурсов, без которых человек не способен достичь своих целей, так и об остроте потребности в этих средствах суще-ствования. Как заметил Ф. Бро, задача политологии и состоит в констатации тех или иных различающихся по определенным основаниям объединений людей с целью выявления их специфических интересов по отношению к власти, поняв при этом "политические ресурсы", которыми они располагают, чтобы заставить государство услышать свои требования.**
* Липсет С. Политическая социология//Американская социология. М., 1972. С.217.
** См.: Бро Ф. Политология. М., 1992. С. 46-47.
Социальная мобильность и декомпозиция
Социальная стратификация включает в себя и другие источники и причины политического участия групп. К ним относятся разнообразные виды социальной мобильности, означающей процесс изменения общественного положения человека.
В целом преодоление социальной дистанции между группами означает как повышение (восходящая мобильность), так и понижение (нисходящая мобильность) статуса. Оно характеризует при этом изменение положения групп, не только занимающих различные места в общественной иерархии (вертикальная мобильность), но и функ-ционирующих на одном социальном уровне (горизонтальная мобильность).
В принципе любые социальные перемещения могут вызвать обращение групп к государству как главному регулятору статусных отношений. Однако, как показывает практический опыт, наибольший политический потенциал заключен в нисходящей мобильности вертикального типа. Такие процессы, как правило, всегда вызывают рост политической напряженности, поскольку не только ведут к утрате людьми устойчивости их социального положения (маргинализации) или абсолютному понижению социальных возможностей определенных слоев населения (люмпенизации), но нередко связаны и с уничтожением конкурирующих групп (предполагающим как качественное изменение условий существования групп, так и физическое устранение представителей той или иной общности). Это повышает уровень социального сопротивления последних, провоцирует активизацию сил правого и левого экстремизма, вызывает массовое распространение зависти, предубежденности к другим людям и группам.
Обострение политических отношений непременно вызывает и восходящая динамика слоев, находящихся на самых нижних этажах социальной лестницы. Их известная "невстроенность" в общество, отсутствие должных качеств у принадлежащих к ним людей для продвижения "наверх" заставляют их ориентироваться на политические средства как на едва ли ни единственные для улучшения своего общественного положения. Нередкая в таких случаях озлобленность по отношению к высшим, привилегированным слоям дополняет стремление к успеху с устойчивой готовностью к постоянному перевертыванию статусов.
Конечно, в обществе всегда есть группы, чье социальное положение отличается большей устойчивостью, и потому такие группы в основном политически инертны. Однако в условиях экономической конкуренции, преобразований в различных областях жизни, динамики межнациональных отношений, которые способны существенно перестроить иерархические связи в социальной сфере, "ведущее" положение любых групп в любой момент может стать достаточно условным. Как показали исследования, если групповые перемещения в области социально-экономических отношений не превышают привычных для общества показателей, т.е. совершаются в естественных для него пределах неравенства, то это обходится без существенных политических потрясений. Если же экономические изменения приобретают резкий и скачкообразный характер, то политическая стабильность подвергается сильнейшему давлению, а отдельные режимы могут даже рухнуть под тяжестью таких противоречий.
Негативные последствия социальной мобильности усиливаются в государствах, переживающих распад доминирующих социальных ценностей (аномию), особенно в тех случаях, когда социальная стратификация жестко ограничивает возможности овладения символами общественного успеха (Р. Мертон).
Опыт свидетельствует о сильной обратной связи между неравенством в доходах и стабильностью, поэтому любое государство независимо от уровня экономического развития страны обязано последовательно стремиться к постепенному уменьшению неравенства в социальной сфере. Позитивное влияние на динамику стратификации оказывают демократические институты, длительное существование которых, как показала практика, приводит к постепенному уменьшению различий в доходах.
В международной практике сформировалось понятие о минимальных социальных показателях, наличие которых свидетельствует о должной степени политической стабильности в обществе (так называемая "красная линия"). Например, считается, что 4-5-кратное расхождение в доходах основных групп населения служит нижней границей политического протеста и во многом является критическим показателем для существующего режима. Наличие такого расхождения должно послужить предостережением для молодой российской демократии, которая уже давно перешла многие критерии среднестатистической стабильности (сегодня сложился 15-кратный разрыв в доходах между 10% самой обеспеченной части населения и 10% самых бедных слоев общества).
Специфическим источником политического участия является резкое расхождение между различными статусами людей, принадлежащих к различным группам (социальная декомпозиция). Например, люди могут принадлежать к группам, обладающим высоким социальным престижем (в данной стране), но в то же время иметь не соответствующие этой высокой социальной позиции реальные денежные доходы. Такое несоответствие статусов, прав и возможностей стимулирует высокую активность подобных слоев населения, застав-ляя их оказывать воздействие на государственную власть с целью устранения подобного разрыва.
Исключительно важным фактором, определяющим политический потенциал социальной мобильности, является поддерживаемый государством характер межгрупповых отношений. В данном случае речь идет о степени открытости стратификации, поощряющей или, напротив, затрудняющей перемещения отдельных граждан как внутри групп, так и между ними. Именно открытость социальных перемещений служит показателем соотношения усилий общества, создающего условия для подобных перемещений, субъективных устремлений людей, стремящихся изменить свое общественное положение ввиду ориентации на новые ценности, изменения жизненных планов, повы-шения образования и т.д.
Так, государство может стремиться к поддержанию непроницаемости, законсервированности социальных статусов, препятствуя свободному переходу из одной группы в другую. Например, в ряде государств власти ограничивают социальные и гражданские права людей по национальному признаку, социальному происхождению, идеологической ориентации и т.д. Отсутствие условий для свободной социальной мобильности может дополняться действиями по искусственному формированию социальной структуры, насильственному изменению социальных иерархий (например, проводившаяся в 20-х гг. в СССР политика раскулачивания). В таких случаях люди лишаются возможности, благодаря собственным индивидуальным усилиям, изменить свое общественное положение, и потому конфликты в этой сфере будут неизменно усиливать политическую напряженность.
Характерно, что приблизительно до середины XIX в. даже в капиталистических странах, как правило, доминировали идеи, оправдывавшие стабильность занимаемого человеком положения и тем самым ратовавшие за сохранение неизменности социальной структуры. В противовес подобным идеям К. Маркс выдвинул мысль о социальной революции, способной сломать неподвижную стратификацию буржуазного общества. Однако его последователи попытались установить на ее месте не менее устойчивую структуру, в которой представители рабочего класса обладали социальными привилегиями перед другими слоями населения.
В противоположность такому характеру социальных отношений открытость стратификации, неограниченность вертикальной и горизонтальной мобильности снимают значительную часть причин для возникновения политических конфликтов между группами. В целом становление подобного типа структурирования общества соответствует основным тенденциям развития индустриального общества, которое резко расширяет возможности преодоления социальных дистанций за счет поощрения государством индивидуальных перемещений людей благодаря их способностям и активности. Такая "идеология" открытости исходит из того, что индивидуальная мобильность является неотъемлемым правом личности, утверждениям политической свободы и важнейшей предпосылкой развития общества.
При государственной поддержке социальной открытости не только "победители" обретают новый общественный статус, но и не сумевшие по какой-либо причине преодолеть социальную дистанцию не остаются "за бортом" жизни. Лишь на время смиряя свои притязания, они сохраняют все возможности для социального роста на основе повышения квалификации, овладения новыми ценностями, оказания помощи со стороны институтов власти в борьбе с безработицей и т.д.
Следовательно, обеспечение государством доступности ресурсов и статусов на основе открытой (групповой и индивидуальной) мобильности служит важнейшей предпосылкой политической стабильности общества. При таком условии в обществе действуют естествен-ные механизмы образования социальных слоев, укореняются демократические ценности и идеалы. Противоположная стратегия неизбежно ведет к нарастанию политической напряженности, чреватой самыми непредвиденными трудностями для правящего режима.
2. Самоорганизация группы как политического субъекта
Процесс артикуляции групповых интересов
Действие причин, побуждающих политическое участие группы, влечет за собой создание необходимых механизмов и институтов, обеспечивающих ее реальное вступление в политическое пространство. Основными составляющими этого сложного и многогранного процесса являются процедуры и технологии артикуляции и агрегирования интересов, а также формирование представительных структур.
Процесс артикуляции представляет собой преобразование исходящих от принадлежащих к группе граждан социальных эмоций и ожиданий в четкие и определенные политические цели и требования. При этом, как считают Г. Алмонд и А. Пауэлл, артикуляции подвергаются не только явные, но и латентные (внешне не выраженные) интересы. Поэтому артикулированы могут быть и рационально понятая со-лидарность с властями, выражающая, к примеру, удовлетворенность граждан своим уровнем жизни, и смутно ощущаемый людьми социальный дискомфорт, чувства социального одиночества, жизненной неустроенности и т.д.
Артикуляция направлена на то, чтобы донести до принимающих государственные решения лиц пожелания различных частей населения и тем самым включить последних в политический процесс как равноправных носителей властных прав, утвердив их в качестве субъектов политики. За счет артикулирования групповые интересы начинают "снизу" встраиваться в систему сложившихся в стране политических взаимоотношений. В целом, способствуя выдвижению перед правительством массы разнородных, нескоординированных между собой запросов различных групп, процесс артикуляции усложняет и одновременно оптимизирует принятие государственных решений. Это связано с тем, что правящие структуры получают возможность видеть наиболее тревожащие общество проблемы, определять соответствующие приоритеты в разрешении социальных конфликтов, координировать свой курс в соответствии с изменяющейся ситуацией и оцен-ками общественного мнения.
Способностью к артикуляции обладают практически все социальные группы, независимо от уровня их самоорганизации. В качестве субъектов групповой артикуляции могут выступать и представители данного слоя населения, и даже отдельные лица, действующие вне рамок посреднических структур. В литературе обычно выделяют следующих субъектов артикуляции: все население (макросоциальная группа); корпус граждан (особая часть населения); компетентная группа (посредническая структура) и лидер. Каждый из них обладает собственными возможностями в деле политической трансформации групповых потребностей, придания этим интересам той субъективной формы, которая наиболее точно выражает чаяния и замыслы людей.
В основе субъективного оформления групповых требований лежит задача вычленения подлинной проблемы, которая является источником либо политического протеста, либо поддержки властей. Например, в качестве причины падения своего уровня жизни, застав-ляющего людей обращаться к государству, могут быть признаны следующие факторы: неэффективное управление экономикой со стороны центральных властей, ошибки местного руководства, внешнеполитические причин", предполагающие необходимость несения до-полнительных расходов в связи с ведением военных действий за рубежом, и т.д. Понятно, что в зависимости от признания той или иной причины ухудшения своего положения люди будут выдвигать и различные требования к власти, т.е. по-разному трактовать вызвавшую их недовольство проблему.
Политические требования, как правило, связаны с наличием у группы многих нерешенных вопросов, поэтому артикуляция предполагает селекцию ее властно значимых потребностей, которая заканчивается выстраиванием определенных проблемных иерархий и отбором наиболее важных и значимых запросов к власти.
Политически оформленные интересы могут иметь и самые разнообразные формы выражения. Они могут быть представлены не только в виде конкретно выраженных просьб, требований, лозунгов или ясно сформулированных программных целей той или иной партии, но и в виде неопределенных деклараций.
Принципиальным требованием к артикуляции интересов является приведение выдвигаемых к власти требований в соответствие с наиболее общими, принятыми в конкретном обществе "правилами игры". В большинстве случаев такое соответствие предполагает, что требования солидарности или протеста со стороны групп будут иметь конвенциональный характер и не выходить за рамки правового пространства. Однако потребность в соответствии политических требований принятым в данном государстве нормам имеет несколько более широкий характер, поскольку поставленные цели могут исходить от партий, пытающихся осуществить полномасштабный пересмотр конституции и потому не считающих для себя возможным придерживаться установлений прежней правовой системы. В таком же положении могут оказаться и партии, находящиеся на нелегальном положении.
Таким образом, требование соответствия выдвигаемых группой требований правилам политической игры предусматривает поиск и нахождение ею такого способа оформления своих политических претензий, который заставил бы власть реально реагировать на них, а следовательно, признать группу в качестве партнера, оппонента, политического противника и даже врага. Это предполагает установление довольно широких, но вместе с тем весьма определенных критериев оценки групповых требований. С одной стороны, они должны быть достаточно "громко" заявлены, чтобы обратить на себя внимание властей, заставить государственные органы реагировать на выдвигаемые требования. С другой стороны, они не должны переходить границы превращения даже самого радикального протеста в такие формы социального поведения (например, в террористические), которые заставили бы государство обратиться уже не к политическим, а к административно-силовым формам ведения диалога с этой группой.
Процесс агрегирования групповых интересов
Любые группы - это общности, в которых плотность социальных отношений или субъективная приверженность людей к групповым ценностям неравномерна, поэтому внутри них всегда складываются какие-то отдельные микрогруппы. Как правило, эти внутригрупповые объединения занимают специфическое положение в группе и соответственно имеют особое отношение к общеколлективным интересам и понимание общегрупповых целей. В силу этого артикуляция властно значимых интересов чаще всего приводит к возникновению нескольких различающихся позиций, которых придерживаются микрообъединения внутри того или иного социального слоя.
Противоречивость артикулированных интересов, способствуя внутренней раздробленности группы, уменьшает ее возможности в сфере политики, снижает ее политический вес в отношениях с властью. Как показывает практический опыт, та часть населения, которая не может консолидаризироваться в качестве внутренне единой и сплоченной группы, располагает весьма незначительными шансами на политической арене.
Итак, задача усиления внутренней сплоченности, интеграции группы предполагает дополнение артикуляции механизмами и процедурами агрегирования, которое выступает как процесс координации и согласования частных внутригрупповых требований, установления между ними определенной иерархии и выработки на согласованной основе единых общегрупповых целей, обеспечивающих целостность группы и повышение ее политического влияния на власть.
В качестве наиболее характерных для агрегирования способов согласования внутригрупповых целей выступают проведение дискуссий, различных обсуждений по типу направленных на выяснение позиций и поиск компромиссов "круглых столов", применение консенсусных технологий и др. Как правило, агрегирование в основном касается поиска консенсуса относительно понимания первостепенных и второстепенных целей и особенно определения основных средств решения задачи. Это предполагает отбор не только наиболее политически значимых требований, но и таких, которые имеют наибольшие шансы для своего практического воплощения. Таким образом, в процессе агрегирования политические требования проходят дополнительный отбор по их практической целесообразности.
Формирование представительных структур
Особый механизм, обеспечивающий процессы артикуляции и агрегирования, образуют представительные органы и структуры. В принципе эти специальные объединения, формирующиеся на основе выдвижения отдельных представителей граждан, которым передаются дополнительные права на выдвижение и отстаивание общегрудповых требований и целей, создаются в связи и по мере артикуляции интересов.
Последующая институциализация этих представительных структур способствует формированию особых "вторичных ассоциаций" (Токвиль), которые опосредуют отношения власти и населения. Неизбежность возникновения подобных представительных образований свидетельствует о том, что широкие социальные слои как самостоятельно выходящие на политический рынок субъекты не могут непосредственно участвовать в отношениях с властью.
Иными словами, социальные группы как политические субъекты участвуют в отношениях с государственной властью опосредованно, через деятельность особого слоя медиаторов (посредников). В качестве таких посредников выступают многочисленные группы интересов, партии, СМИ и другие аналогичные образования. От их активности зависит эффективность трансляции и реализации групповых интересов. При этом интересы одной социальной группы могут быть представлены как одним, так и несколькими посредниками.
Политические ассоциации подобного типа могут формироваться самостоятельно, за счет последовательной организации действий принадлежащих к группе граждан, например, на основе таких наиболее распространенных процедур отбора и выдвижения представителей, как жребий, голосование, ротация, референдум, плебисцит. В то же время группы могут делегировать право представительства и ранее сформированным объединениям, действующим на политическом-рынке.
В целом деятельность представительных структур способствует повышению самоорганизации группы, социальному сближению ее членов. Но существуют и негативные последствия их деятельности. Скажем, амбициозность разных представителей группы может существенно усложнить процесс ее политической консолидации. Например, среди работников той или иной отрасли производства может быть создано несколько профсоюзов, каждый из которых, претендуя на выражение интересов всех тружеников, будет неизбежно способствовать росту напряженности, усилению противоречивости внутригрупповых отношений. Более того, автономность этих ассоциаций такова, что они могут защищать социальные группы, которые существуют только в пропагандистских лозунгах. В таком случае под прикрытием интересов несуществующих общностей эти объединения реализуют в основном собственные потребности.
Формирование посреднических структур свидетельствует о трансформации социальных источников и причин групповой активности в политическую деятельность, а следовательно, дополняет социальную стратификацию стратификацией политической. Дифференциация внутри политической стратификации определяется следующими разли-чиями между посредниками: степенью их влияния на власть (правящие и оппозиционные партии); различиями в идеологических ориентациях (группы, исповедующие различные - левые, правые, нейтральные и пр. - ценности и цели); функциональными различиями (наличие специфических объединений: заинтересованных групп, лобби, партий и т.д.).
Российский исследователь С. П. Перегудов в связи с характеристикой политической стратификации разделяет структуры, относящиеся, во-первых, к ее функциональной (лобби, корпорации) и, во-вторых, собственно политической (выражающей функционирование партий, их территориальных организаций и т.д.) составляющим системы представительства.
3. Динамика социальной структуры в современном мире
Социальные источники политических изменений в стабильных и переходных обществах
Многообразные тенденции развития социальной структуры в разных странах мира определяют динамику политических отношений, порождают множественные формы организации власти, активно влияют на внешнеполитические связи и контакты государств. Наиболее яркие и принципиальные различия в политических последствиях социальной дифференциации можно видеть в высокоразвитых, стабильных демократических государствах, а также переходных обществах.
Как показывает опыт последних десятилетий, в развитых индустриальных демократических странах социальная стратификация осуществляется прежде всего на основе общего роста материального благосостояния населения, повышения уровня его жизни, усиления ценностных ориентации людей в пользу свободного времени и освоения культурных достижений и ценностей. Существенным показателем социальной динамики, оказывающим самое позитивное влияние на динамику политических отношений в этих странах, является и возрастание уравновешенности межнациональных и расовых отноше-ний.
В то же время на фоне этих общих положительных тенденций усложняется положение "негативно привилегированных" групп (И. Ваккарини), например, молодежи, женщин, неквалифицированных слоев и некоторых других, для которых характерны наибольшие расхождения между ожиданиями, социальными притязаниями и реально достигнутыми в обществе результатами. Такие группы с большим, нежели другие группы, трудом встраиваются в социально-экономические отношения, достигают среднестатистических жизненных стандартов и собственных целей.
При наличии основных циклических тенденций развития капитала, дальнейшего углубления разделения труда и разработки новых производственных и информационных технологий осуществляется определенная переструктуризация и в профессиональной сфере этих стран. В частности, на фоне динамичной перестройки во "вторичном" (промышленном) секторе существенно уменьшается доля населения, занятого в "первичном" (включающем сельское и лесное хозяйство, горнодобывающую промышленность и т.д.) секторе, и качественно возрастает численность работающих в "третичном" (непроизводственном) секторе, где увеличивается доля населения, занятого предоставлением услуг, обслуживанием информационных потоков и коммуникаций, банковскими операциями и т.д.
В результате интернационализации капиталистических отношений, усиления и развития мирохозяйственных связей между странами, формирования региональных и межгосударственных рынков труда практически во всех западных странах образовалась весомая страта иностранных рабочих. С одной стороны, это способствует экономической интеграции и упрочению политических связей и контактов между государствами. Правда, представляя собой, как правило, более дешевую рабочую силу и конкурируя с местным населением на рынке труда, иностранные рабочие способствуют увеличению безработицы, а следовательно, и усилению политической напряженности. С другой стороны, статус иностранных рабочих нередко провоцирует нарушение их прав со стороны работодателей, вызывает дискриминацию по национальному и демографическому признаку. Не случайно, во многих странах действуют экстремистские группировки, требующие ограничения въезда иностранцев, лишения эмигрантов права на работу. Нередко регулирование такого рода конфликтов также выходит на политический уровень и даже вызывает обострение меж-правительственных отношений соответствующих стран.
С 70-90-х гг. в ряде стран (Канаде, США, Германии, Швеции и некоторых других) неуклонно растет численность дееспособного населения, существующего благодаря социальной помощи со стороны государства (учащиеся, пенсионеры, инвалиды, безработные и т.п.). Такая внутренняя политика, означая расширение перераспределительных функций государства и сочетаясь с ростом затрат на различные социальные программы, реализацию проектов и целей, направленных на повышение народного благосостояния, однозначно способствует упрочению и стабилизации политических порядков в этих странах.
В условиях такой социально направленной политики государства, на основе роста благосостояния населения, расширения возможностей информационных и культурных контактов между населением разных стран, стимулирующих постоянный поиск новых стилей жизни, в этих странах наблюдается значительный рост разнообразия социокультурной специфики в жизнедеятельности групп. Формирование соседских общин, конфессиональных и нонконформистских объединений молодежи, досуговых объединений граждан, непрерывных культурных экспериментов в сфере свободного времяпрепровождения и иные аналогичные процессы влекут за собой образование множества различных устойчивых групп, различающихся по ценностным и стилевым особенностям жизни.
В целом можно говорить о явном доминировании тенденций к формированию более гомогенной социальной структуры, сближению (с экономической точки зрения) положения групп, занятых в разных отраслях хозяйственной жизни, выравниванию различий эконо-мических классов. Но наиболее убедительно подтверждает тенденцию к снижению социальной асимметрии положение и динамика среднего класса, представляющего подавляющее большинство населения данных стран.
Роль среднего класса в индустриально развитых странах
По существу средний класс составляет экономическую основу стран данного типа. Характерно, что его позитивную роль еще в древности отмечал Платон, который полагал, что "среднее сословие" призвано прежде всего экономически обеспечивать содержание основных классов общества - как управляющих государством, так и воинов.
В настоящее время в состав среднего класса входит часть собственников и хорошо оплачиваемые профессионалы в различных отраслях экономики. Это те экономически независимые, с достаточно высокими стандартами потребления люди, которые относительно свободно выбирают сферу приложения своих сил и не расходуют свою энергию на добывание "куска хлеба". Напротив, это те, кто занимается самостоятельным и во многом творческим трудом, обладающим для них большим внутренним смыслом.
Таким образом, люди, относящиеся к среднему классу, - это те, которым есть, что терять, а следовательно, и защищать в своей жизни. Поэтому принадлежащие к данной социальной группе люди в основном заинтересованы в укреплении существующего строя и, как правило, придерживаются консервативных политических воззрений. Однако, благодаря стабильности порядков в своих государствах, они нередко политически пассивны и представляют собой то электоральное "болото", за которое идет постоянная борьба соперничающих партий.
Положение среднего класса характеризуется и определенной неравновесностью, промежуточностью, предполагающей, что принадлежащие к нему люди обладают статусом, размещающимся между высшими и низшими слоями населения. Трактуя эту промежуточ-ность статуса средних слоев с точки зрения перехода капитализма к социализму, марксисты исходили из того, что их ждет перспектива слияния или с буржуазией, или рабочим классом либо перспектива социального распада и исчезновения. Но жизнь не подтвердила это предположение К. Маркса. В настоящее время средний класс занимает центральное место в социальной структуре западного индустриального общества. Благодаря своему положению, именно он стабилизирует политические порядки, способствует защите идеалов свободы и прав человека. Менталитет и поведение принадлежащих к данному классу граждан уравновешивают крайности социально-политических противоречий между бедными и богатыми слоями населения. А его социально лидирующая роль демонстрирует, что разли-чия в собственности или других экономических показателях жизни являются временными различиями и не способны инициировать существенные политические потрясения.
Конечно, не все процессы формирования и функционирования среднего класса имеют политически нейтральный характер. Политическим значением обладают и проблемы, связанные с поиском рабочих мест людьми, получившими добротное образование. Вызывает отдельные политические колебания и переток населения из среднего в более низкие слои общества, т.е. судьба людей, которые уже вкусили "хорошую жизнь", но не смогли удержаться на завоеванных позициях. Это нередко сопровождается возникновением массовых стрессов и разочарований, вызывающих определенные изменения в политической атмосфере общества.
Словом, высокоразвитые индустриальные общества отнюдь не бесконфликтны. Социальные противоречия, вызванные безработицей, перестройкой экономических отношений, национальными и расовыми проблемами, способствуют возникновению подчас довольно острых политических противоречий. В то же время наличие такого мощного социального стабилизатора, каким является средний класс, господство разделяемых подавляющим большинством общества идеалов и ценностей, доминирование законов и уважение традиций ограничивают уровень политических притязаний различных групп и слоев отдельными поправками к политическому курсу режимов. Политические требования групп не подрывают стабильности существующего строя, а смены кабинетов министров, парламентов, правящих партий осуществляются при незыблемой власти закона.
В противоположность этой группе стран, в государствах, осуществляющих переходные преобразования, возникающие там социальные противоречия групп вызывают значительно более острые политические последствия.
Социальные факторы политических изменений в переходных обществах
В переходных государствах социальная дифференциация общества складывается под влиянием целого ряда противоречивых, а зачастую и взаимоисключающих тенденций и факторов. В самом общем виде наибольшую роль здесь играют две противоположных тенденции. Одна из них связана с социальными последствиями становления и развития рыночных отношений, появлением нетрадиционных источников роста доходов и завоеванием людьми новых статусов в обществе, структурной перестройкой экономики, дальнейшей урбанизацией, расширением хозяйственных и культурных взаимосвязей с другими странами, а также рядом других аналогичных факторов. В целом их действие способствует усилению вертикальной и горизонтальной социальной мобильности, укреплению открытости социальной структуры, а также распространению и укоренению в общественном сознании либерально-демократических ценностей.
Вместе с тем в переходных общественных системах большое влияние имеют и унаследованные от прошлого тенденции, в частности, к воспроизводству отношений, связанных с функционированием дотационных и неконкурентных секторов экономики, со старой инфраструктурой хозяйствования и разделения труда, прежним привилегированным положением ряда национальных групп и т.д. В основном такие тенденции выражаются в усилении влияния интересов низкодоходных групп общества, в том числе работников неквалифицированного физического труда, части управленческого аппарата, пенсионеров, работников малорентабельных и нерентабельных предприятий и учреждений госсектора, слабо вписывающихся в рыночную экономику, жителей малых городов и сельской местности, где менее всего заметны результаты реформ, некоторых категорий учащейся молодежи и др.
В целом их влияние усиливает требования социальной справедливости и равенства, укрепления порядка и усиления государственного патернализма. В конечном счете оно способствует сохранению закрытости социальной структуры в этих странах, сдерживанию хозяйственной инициативы населения и в конечном счете направлено на усиление перераспределительных процессов в государстве. Неизбежным последствием такого социального влияния выступает и воспроизводство в политическом пространстве консервативных и даже реакционных идей, ценностей, институтов.
В результате взаимодействия этих двух макросоциальных тенденций в переходных обществах формируются три типа стратификационных противоречий, которые вызывают наиболее значимые политические последствия. К ним относятся, прежде всего, социальные конфликты внутри традиционной стратификации, т.е. унаследованные от прежних общественных отношений противоречия между группами внутри дотационной сферы; внутри новой, рыночной стратификации (например, между группами крупного и среднего капитала), а также между этими двумя типами социальности (к примеру, между мелкими торговцами и работниками государственной сферы обслуживания). В контексте взаимодействия этих трех типов противоречий отношения равенства и неравенства одновременно способствуют и усложнению социальной дифференциации, например, за счет возникновения противоречий между работниками, занятыми в разных отраслях и сферах, и упрощению социальной структуры, связанному, в частности, с формированием бедных и богатых слоев.
Наличие противоречивых тенденций ведет к маргинализации общества, образованию множества промежуточных социальных слоев, существующих не как устойчивые общности, а как размытые множества не определившихся со своим положением людей. В силу этого стратификационные процессы сопровождаются множественными кризисами идентификации, освоения людьми новых ценностей и целей. В конечном счете такие социальные процессы неизменно усиливают политизацию общественной жизни, способствуют нарастанию несбалансированности групповых отношений и росту политической нестабильности.
Особенности социальной стратификации в современном российском обществе
В целом в нашей стране, как и в других переходных странах, группы, заинтересованные в рыночных преобразованиях и побуждающие государство к расширению поддержки предпринимательства, соперничают с силами, не заинтересованны-ми в структурной перестройке экономики и стремящимися сохранить политику прямого государственного регулирования и патернализма. Номенклатурные кланы в государственном аппарате, пытающиеся поставить себе на службу ход реформ, сталкиваются с протестом широких социальных слоев, стремящихся утвердить в обществе принципы социальной справедливости и свободы. Борьба сил и слоев, связанных с криминализированной и "честной" экономикой, приобретает острейшие формы, вплоть до актов политического террора и т.д.
В то же время формирование современной социальной стратификации в России имеет определенную специфику и историю. Так, еще в 50-80-х гг. в стране шли латентные процессы зарождения квазичастной собственности (например, в виде индивидуально-корпоративной собственности высшей управленческой бюрократии, накопления ресурсов в теневой экономике), которые впоследствии способствовали формированию протокласса крупных собственников (номенклатуры, крупных представителей сферы торговли). В 1985- 1991 гг. начатая открытая номенклатурная приватизация привела к сосредоточению правящим классом в своих руках той государственной собственности, которой они формально распоряжались в советское время. Учреждение классом управляющих многочисленных фондов, совместных предприятий и структур на месте государственных учреждений и организаций - вот тот механизм, который способствовал перераспределению общественных ресурсов в индивидуальную собственность управляющих. Так, сохранив власть, номенклатура приобрела и собственность. В ее лице в стране легально сформиро-валась группа очень богатых и влиятельных людей.
В 1992-1996 гг. в стране начал постепенно складываться конкурентный капитализм (в виде директорской и чековой приватизации, обогащения чиновников за счет лицензирования и квотирования при регулировании экспортно-импортных операций, возникновения слоя мелких и средних предпринимателей). Корпоративный характер от-ношений власти и бизнеса привел к формированию благоприятных условий для роста крупного капитала. Например, если в США требовалось в среднем 47 лет, чтобы заработать состояние в 10 млн долл., а в Южной Корее - 13 лет, то в России в те годы это было возможно всего за 3-4 года. В дальнейшем нарастающее влияние крупного капитала привело к его тесному сближению с властью и вхождению во власть (олигархизация). В то же время поддержка среднего и мелкого бизнеса оставалась на периферии внимания властей.
Преимущественная ориентация государства на поддержку крупного капитала и протекционистская политика в отношении представителей правящего класса привели к стремительному социальному расслоению и массовой нисходящей социальной мобильности. В стране образовалась значительная группа бедняков, по разным данным ох-ватывающая сегодня от 40 до 80% населения. Если, к примеру, минимальная зарплата в США составляет сегодня приблизительно 115- 120% прожиточного минимума, то в РФ - всего 17,5%. Такое значительное снижение уровня жизни населения показывает, что в настоящее время стратификация имеет тенденцию "свертывания различий" к своему одному политически значимому измерению - экономическому.
По мнению ряда российских ученых, в настоящее время в стране сложилась такая стратификация: элита (крупные предприниматели и собственники, политики, высшая бюрократия, генералитет) - 0,5%; верхний слой (крупные чиновники, бизнесмены, высокооплачиваемые специалисты) - 6-7%; средний слой (мелкие частные предпри-ниматели, работающие по найму специалисты) - 21%; базовый слой (полуинтеллигенция, работники массовых профессий сферы торговли и сервиса, квалифицированные рабочие и крестьяне) - 65%; нижний слой (технические служащие, работники без квалификации, люм-пены) - 7%.
Социальная стратификация российского общества выявила новые престижные группы, к которым стали относиться финансисты, банкиры, работники налоговых структур, юристы. В то же время в ряде молодежных слоев получила широкое распространение, приобрела особый авторитет криминальная этика. И это не случайно, учитывая, что в настоящее время в теневой экономике (непосредственно и параллельно) занята большая часть рабочей силы. Из них в 1998 г. 9 млн россиян принимало участие в криминальном бизнесе (охватывающем более 40 тыс. хозяйственных объектов). Коррупция стала ат-рибутом государственного устройства.
В последние годы, несмотря на наличие низких потребительских стандартов и переживаемые страной сложности, отмечается постепенное складывание среднего класса. Данный процесс связан прежде всего с определенной перестройкой интеллектуальной сферы, приведением в соответствие количества работников науки, образования и культуры с возможностями и потребностями общества в этих видах деятельности, а также постепенным формированием слоя мелких и средних предпринимателей.
Значительную роль в эволюции социальных отношений, неоднозначно отражающихся на политической стабильности общества и разнообразии политической жизни в стране, играют: миграция из стран СНГ, усиление региональных особенностей, усложнение культурного облика групп. Опыт показывает, что смягчение политической напряженности в России, как и в других странах с переходной социальной структурой, как правило, связано с усилением социальной направленности деятельности правительства (особенно в отношении наименее защищенных слоев населения), с борьбой против преступности и привилегий госбюрократии, расширением возможностей профессиональной переподготовки граждан и рядом других мер.
ГЛАВА 8. НАЦИЯ КАК СУБЪЕКТ ПОЛИТИКИ
1. Нации в политическом измерении
Основные подходы в трактовке наций
Специфическим субъектом политики, придающим процессам формирования и распределения государственной власти исключительную сложность и своеобычность, является нация. Связанные с нею образы Отечества, Родины, патриотизма присутствуют сегодня в требованиях практически любых - левых или правых - партий, инициируя существенные изменения в политических процессах. В то же время, как показал практический опыт, характер формулируемых в данном аспекте целей, а также осознание способов их достижения непосредственно зависят от понимания нации как специфической общественной группы.
Исторически термин "нация" (от лат. nascor - рождаться) использовался еще в Древнем Риме для обозначения небольших народностей. При этом он применялся наряду с термином греческого происхождения "этнос", обозначавшим племя (общность людей), объединенных родством, внешним сходством, языком и территорией. Впоследствии "нация" в основном стала употребляться для характеристики результата слияния нескольких этносов, произошедшего в результате миграции, захвата территорий или объединения земель. Но такой подход к трактовке термина "нация" не остался единственным, сохранив и в теоретическом, и в практическом отношении многозначность его употребления. В разных ситуациях термин "нация" может означать и этническую общность, и все население государства, а в английском языке он может еще и характеризовать государство. Такое положение привело к тому, что в трудах некоторых современных научных школ и даже международных документах понятия "нация" и "этнос" используются как синонимы.
Современное, специализированное понимание нации сложилось в конце XVIII в. в связи с получившим политическое значение во времена Великой Французской революции требованием государственного суверенитета и начавшимся процессом формирования национального самосознания. Революционеры называли себя патриотами, и с тех пор слово "родина" (лат. patria) стало символом нации, которая стала непосредственно связываться с государственностью и гражданской идентичностью. Это особое проявление чувства общности, возникшее в раннебуржуазную эпоху, впоследствии обогащалось новыми смыслами под влиянием процессов формирования национальных государств, национально-освободительной борьбы и распада колониальной системы, перекройки границ в расселении этносов на разных континентах.
Одновременно наряду с развитием теоретических представлений, признающих нацию в качестве специфического и весьма важного политического актора, в научной мысли сложилась и традиция истолкования ее как порождения обыденного сознания, не только не проясняющего, но и запутывающего анализ реальных политических процессов. Например, К. Поппер полагал, что "нации, расы, лингвистические группы" представляют собой "чистый вымысел", не имеющий научного и политического значения. Его последователи, в частности К. Вердери, также считают, что использование этого понятия в научном анализе весьма затруднительно. Такого же мнения придерживается и группа российских ученых (В. Тишков, Г. Здравомыслов), отрицающих реальное существование нации и рассматри-вающих это понятие в качестве метафорического отображения этнокультурной реальности.
Однако для людей, участвующих в диалоге с властью, приобщенность к такого рода объединениям служит основой для выдвижения реальных требований к государству, нередко ведущих к изменению форм правления и организации совместной жизни граждан, к переселению крупных слоев населения и другим масштабным политическим последствиям. Поэтому вряд ли можно говорить о виртуальном характере национальных групп.
Несмотря на обилие теоретических трактовок нации в социально-политической мысли, в настоящее время можно говорить о безусловном преобладании двух основных теоретических подходов к ее пониманию - конструктивистском и примордиалистском.
Конструктивистское понимание нации
Приверженцы конструктивистского направления рассматривают нацию в качестве результата целенаправленной осознанной деятельности того или иного субъекта. В этом смысле нация трактуется либо как "воображаемая общность" (Б. Андерсон), либо как итог деятельности интеллектуальной элиты, создающей образы национальной солидарности (К. Касьянова), либо как следствие культивируемой властями общегосударственной солидарности (В. Розенбаум).
Наиболее видный представитель этого подхода Э. Гелнер полагает, что в качестве основного продуцирующего нацию субъекта выступает государство, как таковое. Только твердо признав устанавливаемые им "определенные общие права и обязанности по отношению друг к другу", "группы людей становятся нацией".* Поэтому именно сознательные действия госструктур по формированию национальных движений и рождают нации. Его единомышленник Э. Хобсбаум также указывает на центральную роль в процессе формирования наций механизмов мобилизации государственными элитами этнических чувств своих граждан и переноса этнической идентичности на уровень государства.
* Гелнер Э. Нации и национализм. М., 1991. С. 35.
Таким образом, в данном случае политическая деятельность, направленная на защиту воображаемой нации, признается главным фактором, созидающим нацию как определенную общность. Признается, что на формирование этой группы государство влияет больше, чем биологическая или какая-либо иная предопределенность. Но в то же время утверждается и то, что такая конструирующая деятельность государства должна сочетаться с наличием доброй воли граждан, а также с наличием необходимых предпосылок, в частности определенного уровня культурной гомогенности (сплоченности) и образованности общества.
По сути дела, исторически данное понимание национальной общности, которое предполагает объединение людей, проживающих на всей территории государства, коренится в практических образцах так называемой французской (западной) модели образования нации. Созданный в XVIII-XIX вв. во Франции образец гражданского общества исторически предопределил первое понимание нации как определенном формы сограэхдаиства, включающей всех проживающих на определенной территории людей и не зависящей от употребляемого ими языка, цвета кожи и религиозных убеждений. Такое либеральное понимание нации ориентировано на определенное идеологическое родство и политический выбор граждан, которые наряду с государственными институтами выступали как механизмы поощрения групповой солидарности и интеграции общества. В силу этого в основание национальных интересов закладывались главным образом материальные интересы, требующие точной и рациональной оценки. В целом же таким пониманием нации утверждалась формула "один народ - одна территория - одно государство", которая послужила первичным ориентиром формирования национальных государств в Европе XIX в.
Примордиалистские трактовки нации
Другой образец идеи и практики формирования нации, "немецкий", исходил из ее признания в качестве органической общности, спаянной общей для людей культурой. При таком понимании и способе нациестроительства особое значение приобретали этногенетические факторы, и прежде всего язык, традиции и обычаи, акцентирующие внимание на общности происхождения людей, факторах кровного родства и духовной солидарности данной группы населения. В свою очередь, это неизменно стимулировало появление трудно рационализируемых интересов, активизировало у людей иррациональные эмоции и чувства, в которых слышался "голос крови", "зов предков", "дыхание почвы" и т.п.
На основе этой исторической и духовной практики постепенно сложился примордиалистский подход, согласно которому нация есть объективно сложившаяся общность (группа) людей, которая обладает вполне определенными интересами и существование которой не зависит от чьих-либо сознательных действий. В этом смысле нация стала определяться в основном через совокупность тех или иных черт, раскрывающих ее природу и сущность. Наиболее показательной в этом отношении является трактовка нации известным немецким ученым конца XIX в. О. Бауэром. С его точки зрения, нация есть группа, для которой характерна "общность территории, происхождения, языка, нравов и обычаев, переживаний и исторического прошлого, законов и религии". "Нация, - писал он, - это вся совокупность людей, связанных в общность характера на почве общности судьбы".*
* Бауэр О. Национальный вопрос и социал-демократия. СПб.. 1909. С. 139.
В дальнейшем в рамках примордиалистского подхода сложилось немало различных концепций, в которых был не только предложен свой набор свойств, присущих национальным группам, но и выдвинуты более оригинальные идеи. Так, социобиологические трактовки (В. Рейнпольдс, В. Фалгер, Я. Вин), развивавшие также расистские идеи Ж. Гобино, X. Мейнерса и др., делали акцент на расовой принадлежности людей, факторах их кровнородственной близости, настаивали на естественно-генетическом характере происхождения нации. В этом смысле, например, признававшиеся унаследованными человеком от рождения те или иные взгляды и стереотипы понимались как неизменяемые со временем и сохраняющими либо комплиментарное, либо негативное отношение к представителям других наций.
Русский ученый Л. Гумилев предложил рассматривать этнические (национальные) движения (общности) с точки зрения наличия в них двух форм движения. Одна из них, биологическая, включала в себя воздействия географического ландшафта, культурных факторов, взаимоотношений с соседями и т.п., другая, социальная, предполагала наличие особого источника развития, так называемой "пассионарности", концентрирующей напряженность человеческой энергии и проявляющейся в поведении конкретных людей, задающих тон и направление развития данной общности.
Особая позиция сложилась в марксизме, интерпретировавшем нацию как специфическую общность, обладавшую вторичным по отношению к классам значением, а национальный вопрос представлявшем в качестве составной части классовой борьбы в период капитализма. Отмечая значение интегрирующих нацию определенных эко-номических отношений, объединяющих ее представителей, а также присущего им литературного языка и известных духовных традиций, приверженцы этой концепции важную роль отводили государственно оформленной территории. В результате такого подхода место той или иной нации в жизни общества определялось в зависимости от степени ее политического самоопределения. Соответственно национальные группы подразделялись на те, которые способны к государственной организации (собственно нации), и те, которые еще не готовы к такого рода организации совместной жизни (народности). Поскольку на практике степень зрелости национальных и этнических общностей определялась высшей политической организацией рабочего класса - коммунистической партией, то в обществе по сути устанавливалась субъективная иерархия наций, которая усиливала социальное неравенство в обществе и закрепляла негласное лидерство людей одного происхождения над другими.
Прямо противоположные идеи предложены авторами культурологического подхода (М. Вебер, Дж. Бренд), рассматривавшими нацию как анонимное сообщество людей, принадлежащих к одной культуре. Современный сторонник данной идеи норвежский ученый Ф. Барт считает, что этничность (в данном случае как одно из проявлений нации) представляет собой форму организации культурных отличий, которые являются своеобразными "маркерами", отличающими ее (этничность) принципиальные черты; последние же, по его мнению, сложились под влиянием традиций, исторических, экономических и других факторов. Осознание этой совокупности черт проявляется в понимании людьми своей национальной идентичности, т.е. в признании персональной значимости своей принадлежности к этому групповому объединению.
При таком понимании консолидация нации происходила по мере овладения и осознания людьми групповых ценностей в качестве ведущих ориентиров, систематизирующих их видение мира. Признание главенства языка как важнейшего носителя и условия приобщения людей к культурным ценностям, а также приоритета естественно осваиваемых людьми необходимых для жизни ценностей сочеталось с отрицанием доминирующего влияния территории, на которой проживали носители данных ценностей, на содержание культурных мотиваций, традиций, жизненных стереотипов людей. В этом смысле предполагалось, что даже представители различных этносов, освоив-ших и руководствующихся одной и той же системой ценностей, могут рассматриваться как представители одной нации.
Теоретические различия конструктивистских и примордиалистских подходов в известной степени сложились сугубо исторически. Первые, так называемые большие, европейские нации, формировавшиеся в эпоху складывания капиталистических отношений, в значительной степени опирались на естественные механизмы интеграции, действовавшие на основе не только культурных, но и территориальных, а также экономических факторов. В более поздний период, когда уже сформировался определенный опыт строительства наций, когда были продемонстрированы образцы их функционирования в рамках тех или иных государств, такие механизмы интеграции общества стали использоваться и в тех странах, которые еще только начинали решать задачи укрепления своей целостности, улаживать территориальные споры и т.д.
В этом смысле создание наций стали рассматривать и как реализацию определенных политических проектов, ориентированных на сознательное конструирование подобных общностей и инициируемых правящими или иными кругами политической элиты. Причем такие процессы шли не только в XIX, но и в конце XX столетия. Например, в процессе образования новых государств на территории СССР и в ряде стран Средней Азии, которых "обрекли" на независимость в Беловежской Пуще (месте подписания Договора об образо-вании СНГ в составе России, Белоруссии и Украины), уже после получения ими государственного суверенитета начались процессы искусственного создания национальных идеологий, институтов и норм. Такой тип формирования нации aposteriori стал необходимым условием сплочения этих стран и народов.
Таким образом, не только примордиализм, базирующийся на констатации объективных факторов внутренней сплоченности наций, но и конструктивизм представляет собой вполне реалистическую формулу теоретического истолкования процесса формирования наций, особенно в современных условиях.
Практическое политическое значение конструктивистских и примордиалистских трактовок наций выражается прежде всего в том, что предложенные ими идеи создают различные концептуальные рамки для формулировки требований к государственной власти от имени национальных групп, выделяют важнейшие механизмы формирования и развития наций, урегулирования межнациональных отношений. Так, конструктивистские подходы делают основной упор на возможностях государства, партий, движений и располагаемых ими ресурсах. В рамках объективистских идей акцентируются иные цели и приоритеты. Например, социобилогические подходы, базирующиеся на идеях психопатического превосходства крови, неизбежно предопределяют этногегемонистскую систему политических требований, выражающих превосходство одной нации над другой, желание их представителей к абсолютному господству на соответствующей территории, стремление к утверждению стиля жизни той или иной группы за счет другой и т.д.
Марксизм, как показал практический опыт строительства социализма в странах бывшего "социалистического лагеря", со своей трактовкой национального вопроса способствовал крайней политизации процесса образования и развития наций, который постоянно сочетался с политикой государственного террора по отношению к народам, заподозренным "в связях с врагом" или недостаточной лояльности к властям, массовыми переселениями народов и даже геноцидом граждан определенной национальности.
В то же время принципы культурологического подхода, базирующиеся на идее экстерриториальности, генетически отвергают требования типа "отдайте нашу землю" или "русским - русское государство", поскольку приобщение к любым - "русским", "немецким" "турецким" и прочим цементирующим нацию ценностям не зависит от территории, где проживают люди, и не предполагает какой-либо ангажированности политических структур. В этом смысле данные положения являются теми идейными предпосылками, которые наиболее пластично обеспечивают исторический характер формирования наций, их стихийную эволюцию, включающую как сближение, так и дистанцирование подобных групп друг от друга в силу сходства или различий их обычаев, религиозных убеждений, языков и т.д. В то же время ориентация лишь на сугубо культурные ценности в ряде случаев граничит с апологией космополитизма.
Наиболее полно политическое значение разного рода теоретических и идеологических подходов выражается в тех или иных формах и типах национализма.
2. Национализм
Сущность национализма
Идея нации, используемая для выражения особых требований к власти, неизбежно порождает специфические политические акции, в систематизированном виде и представляющие собой национализм. В самом общем виде национализм - это политическое движение, направляемое определенной доктриной на выражение и защиту интересов национальной общности в отношениях с государственной властью.
Почти 90% современных государств полиэтничны, поэтому по своему значению и политическому весу национальные движения данного типа вполне соотносимы со стремлением людей к демократии, формированию гражданского общества. В то же время в силу специфического происхождения наций, наличия в поведении принадлежащих к ним людей множества предрассудков, иррациональных мотиваций, ложных оценок и установок национализм выступает как крайне неоднозначное и противоречивое политическое явление.
Объективно национальные движения направлены на использование политических механизмов как внутри государства, так и на международной арене для повышения уровня общности граждан одной национальности (или всего населения той или иной страны в целом) и защиты их интересов. Национализм выходит на политическую арену тогда, когда властные отношения требуют большей культурной и социальной сплоченности общества или отдельных слоев его населения. Как говорил еще Ш. Монтескье, "дух нации", любовь к Родине являются единственной основой существования "органического" общества.
В то же время практический опыт показал, что национализм не просто исходит из признания наличия нации и ее особых интересов, но в известной степени и претендует на превосходство национально ориентированных потребностей над всеми иными чаяниями и замыслами людей. Высокая оценка национальных приоритетов, как правило, всегда сопрягается с идеями независимости, что в свою очередь практически постоянно вызывает к жизни требования получения определенной части государственного суверенитета и его политико-административного закрепления. Конкретно это может означать предоставление нации определенной автономии в рамках государства и даже создание самостоятельного государственного образования.
В ряде случаев целью национализма становится и повышение эффективности деятельности государства, проведение в нем реформ, способных качественно повысить уровень культурной и социальной защищенности граждан той или иной национальности. Еще одна достаточно распространенная цель национальных движений - получение национальными группами "национально-культурной автономии", гарантирующей приобретение гражданами той или иной национальности качественно иных возможностей выражения своей идентичности (например, за счет развития сети школ с образованием на родном языке, расширения возможностей отправления религиозных обрядов, развития национальных печатных изданий и т.д.), расширения прав на особые формы политического представительства, законодательные инициативы.
Учитывая высокое политическое значение национальных движений в современных государствах, их широкий общественный резонанс, в ряде случаев национализм используется как политическое прикрытие для получения власти совершенно иными социальными силами. Такая инструментальная форма национализма чаще всего становится орудием проникновения на политический рынок тех сил, которые не заинтересованы в публичной огласке и предъявлении общественному мнению своих подлинных целей.
Место национализма в политике
Национализм исторически выступает не только средством дезинтеграции традиционных обществ и их перехода в современное состояние, но и составной частью неравномерного процесса развития индустриальных государств. В рамках этих политических процессов разнятся как причины возникновения национализма, так и его цели, а также его роль в политическом развитии тех или иных стран,
Так, в XIX в., по мере разложения империй и формирования политической карты мира, требования наций к власти переместились с культурных на политические цели, что привело к созданию самостоятельных национальных государств. В переходных процессах XX в. национальные движения в основном возникали в русле национально-освободительной борьбы угнетенных народов, многочисленные примеры которой дал опыт разрушения колониальной системы в середине нынешнего столетия, что также сопровождалось формированием ряда национальных государств. Помимо задач, связанных с обеспечением государственного строительства, национализм в данных условиях способствовал внутренней консолидации общества, мобилизации его населения на осуществление целей модернизации и даже психологической компенсации страданий, вызванных отсталостью страны и резкими внутриполитическими противоречиями (X. Винклер).
Весьма типичной причиной, инициирующей национальные движения в переходных условиях, является и динамика развития отдельных национальных общностей в процессе изменения их масштаба и роли внутри конкретного государства. Например, "малые" нации перерастают в "большие", приобретая системообразующее для государства значение, что предполагает и соответствующее перераспределение прав и ресурсов власти.
В политических же процессах развитых современных государств национализм в основном складывается в рамках урегулирования межнациональных конфликтов, например, на основе возникновения нарушений прав жителей определенной национальности или несправедливого распределения социальных благ между различными национальными группами. Существенной причиной возникновения национальных движений является и стремление "малых" наций к самостоятельности, базирующееся на преувеличении своей культурной и политической роли в обществе, что провоцирует сепаратизм и, как следствие, инициирует центробежные тенденции, ведет к дезинтеграции государства и общества, к нарастанию обособленности и изоляционизма отдельных групп населения. Помимо постоянного появления на политической карте современных государств новых наци-ональных меньшинств, которые выступают со своими политическими требованиями, в качестве причин, провоцирующих возникновение национальных движений, могут выступать и влияние родственных зарубежных групп, борющихся за права соплеменников в других странах, и политика ирредентизма (сознательного объединения людей одной национальности в рамках единого государство), и противоречия между титульными и нетитульными нациями и т.п.
Столь же распространенной причиной активизации национальных движений является и низкая эффективность государства, не способного к должному регулированию межгрупповых отношений. Например, в конце 80-х - начале 90-х гг. XX в. во многих странах Восточной Европы и республиках СССР всплеск национальных движений был вызван прежде всего резким ослаблением государственного контроля за межнациональными отношениями, а равно - крайне низкой эффективностью его действий в социально-экономической сфере, сопровождавшейся резким падением уровня жизни населения. Одновременно активизации национализма способствовали и возросшие на волне перемен амбиции национальных элит, что также можно рассматривать в качестве относительно самостоятельной и весьма серьезной причины политической активности наций.
Значение этой особой причины формирования национализма тем более велико, что деятельность элитарных кругов нередко придает ему радикальные и разрушающие государственность формы путем пропаганды идей исключительности своей нации, утверждения ее особой миссии в развитии страны, разжигания межнационального недоверия и розни. Нередко под национальными лозунгами скрывается и сознательная установка определенных элитарных группировок, в том числе поддерживаемых из-за рубежа, на дезинтеграцию государства и общества, на изменение государственных границ, нагнетание региональной и международной напряженности.
Хорошей питательной средой для формирования политической поддержки такого рода разрушительных для государства целей становится и недостаточный уровень национального самосознания граждан, низкий уровень образования гуманитарной интеллигенции "малых" наций, массовое распространение в элитарных и неэлитарных слоях межнациональных предрассудков, отсутствие у широких слоев населения склонности к компромиссам, терпимости к религиозным и иным характерным отличительным чертам жизни представителей другой национальности.
Типы национальных конфликтов
Наиболее важной объективной причиной возникновения национальных движений, формулировки их целей, придания им той или иной интенсивности и продолжительности являются разнообразные межнациональные (этнополитические) конфликты, которые не могут быть урегулированы за счет внутренних ресурсов сторон.
Конфликты такого рода нередко опосредуют разнообразные противоречия и асимметричные отношения групп социально-экономического, территориального, демографического и иного характера, придавая им своеобразный оттенок и усложняя пути и методы выхода из конфликтных ситуаций. При этом национальные аспекты, как правило, способны играть роль детонатора различных социальных противоречий, придавая противоборству чрезвычайную стремительность и остроту. Более того, различные политические силы порой стремятся сознательно свести те или иные социальные групповые конфликты к национальным основаниям. В связи с этим в науке нередко высказываются мнения о том, что любые расхождения позиций или неравенство ресурсов у национальных (этнических) общностей неизбежно приводит к острым конфликтам. Однако практический опыт развития межнациональных отношений в ряде таких стран, как Швейцария, Голландия, Бельгия и некоторых других, показывает возможность установления взаимоуважительных и политически стабильных отношений между различными национальными, этническими и расовыми группами.
Наиболее распространенными являются конфликты между национальными (этническими) группами в полиэтнических государствах, возникающие на основе различий во владении теми или иными социальными ресурсами, а также между национальным большинством и меньшинством. Как правило, причинами такого положения дел в немалой степени служат факторы естественно-исторического характера, заселенность определенных территорий, тесная связь отдельных групп с теми или иными видами хозяйственной деятельности, процессы ассимиляции и миграции отдельных наций, эволюция административно-территориальной организации государства, а также сокращение его реальных возможностей. Например, в результате формирования социально-экономической периферии в России (в частности, это относится к районам Крайнего Севера, испытывающим постоянные трудности в обеспечении ресурсами) материальное неравен-ство проживающих там граждан непосредственно предстает как национальное.
Специфические конфликты возникают и в результате идентификации этнических меньшинств с родственной общностью, проживающей в соседних странах (например, у турок в Болгарии, венгров в Румынии, русских в Молдавии и т.д.). Примерно такие же противоречия возникают и вследствие формирования этнических анклавов, складывающихся в результате этнической эмиграции из соседних государств, а также воссоединения ранее раздробленных этносов и восстановления прав репрессированных народов.
Среди множества межнациональных конфликтов прежде всего следует отметить те, которые возникают на почве наиболее политически значимых противоречий между государством (центральной бюрократией) и национальной группой. Чаще всего данный конфликт связан с систематическим ущемлением прав последней (юридическим или фактическим). Такие отношения могут приобретать различные формы: немотивированного ужесточения контроля за жизнью данной части населения, создания препятствий в кадровом росте, проведения незаслуженных репрессий и т.д. Например, в СССР статус негласной государственной политики приобрело дискриминационное отношение властей к гражданам еврейской национальности, которые подвергались различным формам социального притеснения и унижения.
Во многих странах весьма распространенным типом межнациональных конфликтов является противоречие между титульной (коренной, дающей официальное название государству) и нетитульной (некоренной) нациями. Такое положение может выражаться в сужении представителям последней возможностей для вероисповедания, обучения детей на родном языке, установлении чрезмерных требований в освоении государственного языка, дискриминации по национальному признаку в области здравоохранения, образования, про-фессионального кадрового роста и т.д. Причем такие противоречия могут возникать даже тогда, когда нетитульная нация превосходит титульную по численности. Как свидетельствует опыт преобразований в большинстве современных Прибалтийских государств, самым серьезным последствием такой политики является масштабная соци-альная дискриминация и превращение представителей нетитульной (в данном случае русской) нации в "людей второго сорта".
В структуре межнациональных отношений особое место занимают и так называемые межэтнические конфликты. Их особенность состоит в том, что степень их урегулированности слабо зависит от рациональных действий по использованию институтов власти и преобразованию характера их деятельности, проведения согласительной политики и использования всевозможных техник примирения (этим они отличаются от других типов межнациональных конфликтов). Причина крайней степени устойчивости подобных конфликтов заключается в том, что источники их напряженности, как правило, лежат в эмоционально-чувственной сфере, органически подкрепляясь действием бытовых традиций, некритически воспринятыми, "с молоком матери" впитанными оценками и суждениями, подсознательными, в том числе религиозными, стереотипами и стандартами, выражающими трудно изменяемое некомплиментарное отношение к людям другой национальности.
Этническая несовместимость, неспособность жить в мире "соприкасающихся наций" (С. Хантингтон) служит выражением культурной дистанции, которая порой является условием самого существования этносов. Причем эта дистанция трудно преодолима как для групп, так и на индивидуальном уровне. Нередко такие конфликты выливаются в ожесточенные, в том числе вооруженные, столкновения отдельных этнических образований (тейпов, махалей), ведущих борьбу друг с другом на протяжении долгих лет. И подчас требуется жизнь не одного поколения, чтобы такое взаимонепонимание утратило свою остроту и агрессивность.
Межнациональные (межэтнические) противоречия проявляются как на уровне политических институтов (движений), так и на межличностном, бытовом уровне. На этом уровне формируются разнообразные стереотипы враждебности, недоброжелательства, провоцируются стихийные мятежи, выступления, террористические акции, самосуд и т.п. В этом отношении важнейшим фактором примирения сторон является взвешенная политика государства, направленная на выравнивание прав представителей всех проживающих на его территории национальностей и предоставление им возможностей жизни в соответствии со своими убеждениями.
Структура национализма
Национализм как политическое движение представляет собой крайне сложное, внутренне структурированное явление. В его структуру входит ряд компонентов, от содержания каждого из которых существенно зависят возможности реализации национальной общностью своих целей в области государственной власти.
Основополагающее значение здесь имеет национальная идеология, в которой формулируются цели национального движения, а также указываются пути и средства их достижения. Как определенная система идеально выстроенных целей она провоцирует активность недовольных, придавая целевую направленность их действиям, как правило, ослабляющим целостность государства. Но главное заключается в том, что идеология выступает идейной и духовной основой массовой национальной идентификации, т.е. осознания широкими слоями населения своей приобщенности к данной национальной груп-пе, понимания людьми уникальности и непреходящего значения разделяемых ими групповых норм и ценностей для собственной жизнедеятельности.
В свою очередь, степень распространения и характер поддержки идеологических целей национальных движений непосредственно зависит от уровня и характера массового национального самосознания. Существует такое определение данного феномена: национальное самосознание есть совокупность представлений, характеризующих ре-альное освоение людьми общегрупповых идеалов, культурных норм и традиций той или иной национальной общности, а также обусловленных ими ее интересов.
Национальное самосознание, как правило, формируется с учетом специфического влияния ряда особых коллективных представлений. В частности, на уровень осознания идеалов и интересов нации существенное влияние оказывают этнические приоритеты, обусловливающие коллективную идентичность на базе общности "крови и почвы", некритического освоения ряда сложившихся традиций, смыслов и ценностей. В силу своего во многом подсознательного характера эти установки могут драматизировать действительность, приобретая разрушительные для рационального отношения к жизни формы. К числу факторов, влияющих на формирование национального самосознания, относятся и религиозные воззрения как один из важнейших факторов народного менталитета, сплавленный с историей становления и развития данной общности и ее мировосприятием в цивилизационном контексте. Аналогичными факторами являются социальные идеи, формирующиеся под воздействием более широких, чем госу-дарственные, современных экономических процессов, коммуникаций и институтов культурной жизни, а также собственно политические чувства и представления, отражающие отношение людей к реальным властно-перераспределительным процессам в их странах и мире в целом. Все перечисленные факторы являются компонентами структуры национального самосознания.
Значение каждого из этих компонентов зависит от конкретных условий и особенностей эволюции конкретного народа. Например, национальное самосознание большинства жителей Северной Ирландии обусловливается религиозными установками, определяющими их принадлежность к католикам и протестантам; в осознании после-военного разделения граждан немецкой национальности, проживавших в ФРГ и ГДР, вешающую роль играли политические оценки; в понимании подавляющим большинством современных жителей Германии, стран Бенилюкса и многих других государств своей принадлежности к европейской общности главное значение имеют социальные представления и т.д.
В целом названные компоненты национального самосознания способны формировать не только позитивную идентичность, связанную с ростом межгруппового уважения и взаимоответственности, наличием у людей высоких чувств долга и патриотизма. Те же, но иначе воспринятые идеи могут перерастать в шовинизм (ультранационализм, ориентированный на разжигание вражды и ненависти между народами), способствовать распространению ксенофобии (недоброжелательства к иностранцам), расистских и фашистских настроений, придавая таким образом национальным движениям деструктивный для общества характер.
Принципиальное значение в структуре национализма имеют также институты и нормы, упорядочивающие массовую активность представителей определенной нации, организующие и формализующие стихийные акции (практики) граждан, координируя их с сознательно конструируемыми целями и задачами на политической арене. В качестве таких важнейших институтов могут выступать национальные государства, национальные партии, соответствующие группы давления и СМИ. Нередко институциональные формы принимает деятельность вооруженных группировок и партизанских отрядов (а иногда даже террористических организаций), борющихся за специфически понятые национальные интересы.
Особое место в структуре национализма принадлежит национальным элитам, играющим ключевую роль в формировании политического облика движения. В силу исключительного значения субъективных компонентов для концептуализации национализма, как такового, громадную роль играют идеологические (интеллектуальные) слои элитарного слоя. Именно они продуцируют ценности, интегрирующие национальные общности, проясняют современное значение исторических традиций и обычаев, формулируют национальные интересы, лежащие в основе повседневной деятельности этих политических сил.
Понятие национальных интересов
Национальный интерес представляет собой наиболее важный ориентир самостоятельной политической деятельности национально ориентированных сил в сфере государственной власти. Национальный интерес является одним из основополагающих условий обретения людьми национальной и культурной идентичности, кроме того, он в концентрированной форме выражает те цели и способы их достижения, которые закрепляют за национальными движениями тот или иной политический статус как внутри государства, так и на международной арене. Наконец, как основание деятельности национального государства национальный интерес выступает и в качестве показателя определенности внешней и внутренней политики страны.
Однако, несмотря на столь весомую роль национального интереса, в науке до сих пор не достигнуто согласия не только в его трактовке, но и в признании его существования. Например, ряд ученых (Б. Капустин) отрицает значение национальных интересов в силу их содержательной неопределенности, что, по их мнению, создает условия для навязывания социально разрозненному обществу ложной и заранее заданной общности интересов, широкие возможности для спекуляций и манипулирования общественным мнением. Тем не менее большинство теоретиков все же использует данное понятие для анализа политической реальности, расходясь, правда, в понимании его природы и назначения.
Так, одна группа ученых исходит из идеологической трактовки национального интереса, предполагающей формулировку политических целей в рамках заранее заданных ценностей и культурных значений. При таком понимании национальные интересы нередко выступают в виде разнообразных духовных конструкций - "русской идеи", "американской мечты", "духа фатерланда"; имперских установок, предполагающих создание "великой" страны (России, Боснии, Германии и т.д.); антизападных или антироссийских убеждений, рассматриваемых отдельными элитарными слоями в мусульманских и недружественных нам государствах как не подлежащие критике сверхценности.
Данная трактовка национальных интересов программирует прежде всего эмоционально-чувственные мотивации политического поведения представителей определенных наций (государств), закрепление в их политических программах и лозунгах неких вневременных оценок, подходов, стереотипов. При определенной позитивности та-кого понимания национальных интересов и соответствующих действий, демонстрирующих, к примеру, "принципиальность" политики, ее "приверженность идеалам и принципам", подобные формы общеколлективных целей, как показывает практический опыт, только усугубляют разногласия с конкурентами и драматизируют видение политической ситуации. Более того, такое положение ставит государство как политический институт в заведомо проигрышное положение в борьбе с конкурентами, способными более гибко относиться к оценке ситуации, маневрировать, корректировать свои цели и т.д.
Другая трактовка национальных интересов предполагает прагматическое отношение к ним, характеризующее соответствующие цели как непременно позитивное, но содержательно разнообразное общеколлективное благо. При таком подходе не существует никаких окончательных представлений о том, что и как надо достигать. Все содер-жательные параметры национальных интересов зависят от обстановки. Поэтому у носителей таким образом понимаемых национальных интересов постоянно меняются и "вероятные" союзники, и "потенциальные" противники нации (национального государства), и позитивные, и негативные оценки внешней и внутренней ситуации. Однако при всем этом сохраняются две универсальные цели: процветание граждан и усиление мощи государства. Причем средствами обеспечения этих целей в основном признаются экономический потенциал и военная сила.
На примере внешней политики такой подход к пониманию национальных интересов ярко продемонстрировал известный немецкий теоретик Г. Моргентау. Он писал: "Цели внешней политики должны определяться в контексте национального интереса и под-держиваться определенной силой. При этом содержание самого национального интереса определяется самим государством и не предполагает каких-либо иных ограничений кроме силы, которой оно располагает по отношению к силе взаимодействия с ней других госу-дарств".*
* Morgenthau H. G. Politics among Nations. N.Y., 1952. P. 67.
В сфере практической политики понимание национального интереса, как правило, сочетает известные элементы прагматики и идеологических предустановок, которые изменяют приоритетные цели и задачи национальных движений (государств). Наряду с этим национальные интересы обладают и другими характеристиками, к которым, в частности, относятся следующие: временные (долгосрочность, краткосрочность), приоритетные (первостепенность, второстепенность) степень устойчивости (постоянство, изменчивость), предметность (относятся к внутриполитическим или внешнеполитическим пооцессам), направленность (включают действия, направленные как на повышение благополучия своих граждан, так и на проведение политики национального гегемонизма и разрушения существующей государственности).
Принцип национального самоопределения
Самое существенное влияние на характер целей, реально формулируемых в рамках национальных движений оказывает один из важнейших принципов внутренней самоор-ганизации национализма - принцип национального самоопределения.
Исторически сложилось в основном политическое понимание данного принципа. Как уже отмечалось, представители ряда научных школ рассматривали государственно-политическое самоопределение наций в качестве важнейшего условия их конституциализации. Однако при этом совершенно не принимался в расчет исторический и даже тактический характер выдвижения подобных требований. Иными словами, независимо от степени развития национальной общности требование государственно-политического оформления территории, на которой она проживала, рассматривалось как универсальное, внеисторическое.
Понимая, что реальные межнациональные отношения неизбежно включают в себя естественно складывающиеся процессы сближения, ассимиляции или, наоборот, взаимного дистанцирования отдельных общностей, можно утверждать, что оправдание стремления национальных групп, особенно "малых", к политическому самоопределению неизбежно подрывает целостность многосоставных в этническом плане государств. Иными словами, универсализация этого требования, его применение к национальным группам разного масштаба, веса и значения в политической жизни конкретных стран не дали бы сложиться ни одной крупной национальной группе и ни одному крупному полиэтническому государству.
На практике стремление придать первостепенное значение принципу национального самоопределения в его сугубо политической форме противоречит и некоторым другим принципам, в частности принципу территориальной целостности государства. Как показал практический опыт развития целого ряда многонациональных государств, некоторые титульные нации, получив право на самоопределение, нередко опираются на принцип территориальной целостности, чтобы не допустить возможности самоопределения национальных меньшинств в уже обретших самостоятельность государствах.
Формируя свои цели, лидеры национальных движений должны исходить из того, что по своему содержанию принцип национального самоопределения не сводится только к своей политической составляющей. Помимо этого он одновременно является и специфи-ческим показателем культурной общности людей, и правовым принципом, и критерием достижения нацией конкретной стадии в своем развитии, и свидетельством наличия известных психологических процессов и т.д. Вот почему в зависимости от конкретной исторической и политической ситуации следует руководствоваться теми его ориентирами, которые позволяют наиболее оптимально обеспечить общеколлективные интересы представителей той или иной национальной группы.
Это требует применения соответствующих механизмов и технологий достижения целей национализма: ресурсов и возможностей партий, прокламации программ, выдвижения лозунгов, использования СМИ и т.д. В частности, конструируемые в рамках национализма действия могут способствовать эмоциональной драматизации мнимых и действительных национальных притеснений, ориентируясь на политизацию данных конфликтов, т.е. на активное вовлечение власти в решение данных противоречий. В то же время используемые способы и техники реализации целей могут помочь сделать основной упор на компенсацию морального ущерба и минимизацию национальных предрассудков, способствовать усилению внутренней солидарности и культурного сплочения данной общности без обращения к институтам власти.
3. Национальные движения в современном мире
Типы национализма
В зависимости от характера поставленных и решаемых задач, типов действующих лиц и множества других факторов в современном мире, формируются различные типы национальных движений, различающихся своими внешними и внутренними параметрами, Как уже указывалось, широкое распространение получило выделение и описание "гражданского" и "этнического" национализме делающих акцент соответственно либо на общеполитических, либо на кровно-родственных, "почвенных" критериях групповой идентификации. Наряду с этим известный американский исследователь Дж. Брейли выделяет национализм сепаратистский, направленный на отделение той или иной нации от существующего государства; реформаторский, стремящийся придать более национальный характер структурам и отношениям уже существующего государства; и ирредентистский, предпочитающий объединение нескольких государств или при-соединение части одного государства к другому. Другой западный ученый Дж. Хол выделяет и описывает "интегральный" национализм, ориентированный на усиление монолитности как полинациональных, так и мононациональных обществ. А Б. Андерсон вычленил "официальный", или "правительственный", национализм, направленный на большее соответствие интересов нации интересам государства.
Несколько иные основания для классификации национализма предлагает российская исследовательница Л. Дробижева, которая выделяет следующие типы национализма: имперский (т.е. традиционный государственный национализм крупной нации, стремящейся навязать свои ценности и установки другим национальным группам, в том числе за счет насильственной ассимиляции), макрорегиональный (демонстрирующий деятельность интеграционных национальных образований, например ТНК, направленную на противостояние имперской политике отдельных государств и доказательство своей са-модостаточности) и, наконец, микрорегиональный (национализм "малых" наций и этнических групп, стремящихся обеспечить себе политические привилегии).
Весьма распространенным является также выделение различных типов национализма в зависимости от его политической программы, например: либерального (предполагающего сочетание национальных и государственных ценностей), радикального (ориентирующегося на резкий разрыв этих идеалов и даже на уничтожение части прежней элиты), реакционного (испытывающего недоверие к новым, демократическим ценностям и пытающегося всеми методами сохранить прежние идеалы) и т.д. Например, в России в XIX - начале XX в. национальные движения преследовали цели сохранения империи, умножения земель, руководствуясь при этом идеями "панславизма" (учения, утверждавшего превосходство славянских народов перед остальными), негативного отношения к цивилизационным ценностям западного толка.
Однако наиболее политически значимым основанием для типологизации национализма в настоящее время является его отношение к демократии. Такое основание стало особенно актуальным в последние десятилетия, когда обозначился кризис современных национальных государств, а также выявились серьезные политические про-тиворечия в связи с резким ростом национального самосознания в пост тоталитарных странах Восточной Европы и СНГ. С точки зрения отношения к демократии, как правило, выделяются три типа национализма: враждебного демократии, нейтрального и соответствующего ее базовым принципам и задачам.
Национализм и демократия
Выделение национальных движений, находящихся в разном отношении к демократии, безусловно, имеет под собой реальную почву. Однако теоретическая проблема заключается не столько в констатации указанных типов национализма и их распространенности, сколько в понимании путей и методов демократизации национальных движений. А это, в свою очередь, зависит от понимания совместимости национальных и демократических процессов.
Возникновение и существование принципиально нечувствительных к нормам демократии национальных движений некоторые представители многих научных школ традиционно объясняли на основе аксиологического подхода, выражавшего однозначно негативное отношение к этому политическому движению, как таковому. По сути, дела сторонники их позиций отождествляли национализм с его наиболее гипертрофированной формой - шовинизмом, т.е. идеями и действиями, направленными на обеспечение превосходства прав нации над правами человека, на достижение национального превос-ходства, дискриминацию меньшинств и установление этногегемонизма. В настоящее время внутренняя несовместимость демократии и национализма нередко объясняется наличием острых, интенсивных этнических чувств, присущих представителям различных националь-ностей в плюральном обществе, которые неизбежно раскалывают гражданское общество и обрекают его на недемократизм.
Сторонники противоположных взглядов полагают, что демократия как достаточно формальная система обеспечения равенства групп не препятствует, но и не гарантирует равные статусы и возможности, к примеру, национальным меньшинствам. В то же время такие гарантии возможны только на основе дополнения формальных npoцедур определенными конституционными порядками, создания специальных политических механизмов, если не устраняющих, т.ч. существенно смягчающих межнациональные противоречия (например, в виде предоставления нацменьшинствам специальных квот для участия их представителей в работе законодательных и исполнительных органов власти). Существеннейшую роль в совмещении национализма и демократии играет и установление определенной избирательной системы (например, смешанной), не позволяющей нацменьшинствам трактовать результаты выборов как выражение "тирании большинства".
Важнейшее значение в демократизации национальных движении имеет и массовое распространение чувств толерантности, инонациональной терпимости, взаимоуважения представителей различных наций, пропаганда в обществе образцов культуры и достижение компромисса. При этом СМИ не должны становиться на защиту интересов только лиц определенной национальности, усугубляя различия между национальными группами, способствуя расширению чувств инонациональной неприязни, распространению националистический фобий и предрассудков.
Но главным условием внутреннего совмещения демократия национализма является деполитизация национальных отношений, утверждение в обществе принципа национальной экстерриториальности (отрицающей жесткую зависимость существования нации от территории, на которой она проживает в настоящее время) и, следовательно, укоренение общегражданского характера наций, принципа "одна нация - один народ - одна территория - одно государство".
В этом смысле политические требования отдельных наций и этносов будут неизбежно пересекать границы различных общностей. Но тогда и борьба за национальное самоопределение будет борьбой отдельных наций и этносов не за часть государственного суверенитета, а за дальнейшую демократизацию государственно единого и много образного в этническом отношении общества, предоставляющего всем национальностям равные права для культурного и политического развития.
Центральная роль в придании демократического характера национальным движениям принадлежит государству, его целенаправленной политике в области межнациональных отношений. Государство не должно ослаблять контроль за развитием межнациональных отношений, гибко подстраивая под них свои административно-территориальные границы, принципы и задачи своей социально-экономической политики. Полиэтнизм общества должен предполагать соответствующее организационное обеспечение государством, адекватные изменения в строении его политической системы. Объективные этнообразующие тенденции должны стать для государства основой для сохранения единых, стабильных и демократических отношений. Как показал опыт Югославии (в послевоенных границах), моноэтнический национализм в полиэтнической стране, когда едва ли ни каждая из национальных групп выказывала стремление к доминированию, способен разрушить даже вполне развитое демократическое государство.
В русле формирования демократизирующей национальные движения политики государство должно оперативно и радикально пресекать любые формы этнического насилия, попытки оправдания даже самого незначительного национального превосходства, исходящие от представителей любых, в том числе титульных, национальностей. При этом особое внимание следует уделять национальным "группам риска", т.е. тем группам, которые либо в прошлом подвергались незаслуженным репрессиям, либо сегодня испытывают явную несовместимость с представителями других национальностей, ущемление своих прав на культурную самобытность и активно противятся асси-миляционным процессам и т.д.
Крайне внимательное отношение государства ко всем проживающим на его территории нациям и этническим группам, последовательность его интегрирующей общество политики особенно важны для таких стран, как Россия, которая является исторической родиной для автохтонных (зародившихся в ней), но существенно разли-чающихся религиозными или иными компонентами национального самосознания народов, землей, с которой связана их историческая память, психологическое восприятие Отечества.
|
ПОИСК:
|
© FILOSOF.HISTORIC.RU 2001–2023
Все права на тексты книг принадлежат их авторам!
При копировании страниц проекта обязательно ставить ссылку:
'Электронная библиотека по философии - http://filosof.historic.ru'